И она носит ключ, но мало нуждается в нем. Ибо царство ее прежде всего среди шатров Сема и среди бездомных бродяг под всеми небесами…
Но третья сестра, которая вместе с тем и самая младшая — тссс… только шепотом будем говорить мы о ней.
Царство ее невелико, иначе племя наше давно не существовало бы; но в этом царстве вся власть принадлежит ей.
Голова ее, возносящаяся, как голова Сибиллы, уходит почти за пределы достижимости взора.
Она не свешивается никогда; и глаза ее, вознесенные так высоко, могли бы быть невидимыми из-за дали.
Но будучи тем, что они есть, они не могут быть невидимыми.
Сквозь тройной креп, который покрывает ее голову, сверкает дикий свет пламенного убожества, не угасающий никогда, ни утром, ни вечером, ни в полдень, ни во время прилива, ни в час отлива.
Она святотатственно вызывает Бога.
Она — мать лунатизмов и родительница самоубийственных мыслей.
Корни власти ее лежат глубоко; но племя, которым правит она, очень невелико.
Ибо приблизиться может она только к тем, у которых глубочайшие внутренние конвульсии перевернули со дна глубь природы, к тем, сердце которых дрожит, а мозг колеблется среди возмущения внешних и внутренних бурь.
Мадонна движется неуверенным шагом, быстро или медленно, но всегда с трагической красотой.
Мать Вздохов проскальзывает тревожно и украдкой.
Но младшая сестра приближается неисчислимыми движениями, обрушивается тигриным скачком.
Она не носит никакого ключа, ибо, хоть и редко появляется среди людей, она силой выламывает дверь, в которую, впрочем, она могла бы и так войти.
А имя ее — Mater Tenebrarum — Мать Тьмы.
Итак, это были Semnai Theai, или Великие Богини, это были Эвмениды, или Милосердные Владычицы (с тревожно-примирительной лестью называвшиеся так в древности), которые посещали сны мои в Оксфорде.
Мадонна говорила. Говорила своей таинственной рукой.
Прикасаясь к моей голове, она обратилась к Матери Вздохов, а то, что говорила она, переведенное со значков, которых никто (только во сне) прочитать не сможет, гласило следующее:
«Смотри! Вот тот, которого я уже в детские годы посвятила своим алтарям!
Вот тот, которого издавна я избрала в любовники; я завела его на ложные дороги, обманула его, украла у неба молодое сердце его и своим его сделала.
Через меня он стал идолопоклонником; под моим влиянием со страстным вожделением он обожествил червя земного и его гробу молился.
Святым был гроб для него, любимой — тьма его, святой — его гниль.
