Иван жил в маленьком доме с тремя окнами на улицу. Тесовая крыша местами зеленела мхом.
Не успели они слезть с телеги, как ворота распахнулись, и вышел Иван. В первую минуту Степан не узнал брата — голое краснощекое улыбающееся лицо, под носом тонкие усики, загнутые вверх, точно перья на хвосте у селезня. Но это был он — брат Иван.
Они поздоровались с отцом за руки. Потом он потрепал по плечу Степана.
— И ты приехал!.. — а сам скосил глаза на телегу — что-то немного привезли товару на ярмарку. Отец поймал его взгляд. — Вот обделанной кудели привезли продать... — И, закинув тюк на плечо, понес во двор. Иван распахнул пошире ворота и завел лошадь.
— Степану на пиджак, — добавил Дмитрий, кивая на кудель. — Больше продавать нечего, хлеба нынче уродилось немного...
— Зачем Степану пиджак? — насмешливо бросил Иван. — Ему и так ладно, в зипуне.
— К тебе привез пока... — хмуро сказал наконец Дмитрий. — Пускай зиму поживет...
— А, вон как, — неопределенно протянул Иван.
Гостей посадили за стол. Вера, жена Ивана, поставила большую миску с ливерным супом. Вкусный мясной дух пошел по избе.
— Что внука Петярки не видно? — спросил Дмитрий.
— Спит еще, — ответила сноха.
Вера, подобно свекрови, ходит с большим животом. Скоро, видно, рожать. Она одета по-русски — в синий сарафан и белую кофту. Волосы собраны в две косы и уложены короной, но эта корона под платком больше похожа на коровьи рога, Степану вспоминается черная толстая коса Дёли.
Когда в глубоком молчании выхлебали суп, Дмитрий опять проговорил:
— Бабушка послала Петярке гостинец, чай, не побились в кармане... — Он кивнул на висящий у двери зипун.
Иван пошел и принес гостинец. Это были яички. Конечно, они побились, помялись. Иван положил их на стол.
— Проснется, сам отдашь ему, обрадуется бабушкиным гостинцам.
Он опять сел к столу.
— Бороду для чего сбрил? — заметил Дмитрий.
— В городе многие бреют, и я сбрил, — ответил Иван.
— Сколько ни говорила — не сбривай бороду, не послушался, — подхватила Вера. — Теперь стал как казанский татарин.
Она стояла, прислонившись спиной к печи. Иван ухмыльнулся, подкрутил усики.
— Ничего, привыкнешь.
— Тьфу тебя!..
Помолчали.
— Надо идти на ярманку, — сказал Дмитрий и стал одеваться. Потянулся за своим зипуном и Степан.
— А тебе чего под дождем мокнуть, сиди дома.
Но разве в Алатырь он приехал для того, чтобы сидеть дома? Он еще ни разу не бывал на ярмарке. На ярмарку каждый раз отец с матерью брали Фиму, а его, Степана, оставляли дома. Правда, как-то раз маленьким брали, но он мало что помнит. Помнит лишь много подвод, людей и гвалт. Отец тогда купил ему три пряника, и он все сидел в телеге и ел эти пряники...
