– Не по себе, мадам? – спросила Харриет. – Но почему?
– Понимаете, – со вздохом начала миссис Барнард, – я боюсь, моя сестра была одержима этим кукольным домиком. Она подолгу сидела перед ним и что-то бормотала, будто молилась. И приходила в ярость, стоило мне притронуться к любой из кукол. Она относилась к ним как к живым людям.
– Но разве, миссис Барнард, не все дети так относятся к куклам? – спросила Харриет.
– Возможно, и все, – с горькой улыбкой ответила миссис Барнард. – Но моя сестра была не такой, как все дети. Она… она утратила чувство реальности. И рассудка, насколько я понимаю, тоже лишилась: как-то раз я вхожу в комнату, а она забилась в угол и с хохотом показывает пальцем на кукольный домик. С тех пор она так в себя и не пришла. Стала нервной, взрывалась по пустякам – ее все время словно лихорадило, и никакой лауданум[3] не мог ее успокоить. – На глазах миссис Барнард сверкнули слезы. – В конце концов у нее не выдержало сердце. Бедняжке было всего двенадцать.
Харриет с удивлением почувствовала, что начинает немножко жалеть миссис Барнард.
– Вы, должно быть, тяжело все это переживали, – сказала она.
– О да, – согласилась миссис Барнард. – Тяжело. Но с тех пор прошло много времени. А жизнь меж тем продолжается. – Миссис Барнард снова повернулась к кукольному домику. – Как вы можете видеть, в домике комнаты на первом этаже такие, какими они были до того, как строители сломали стену. Тут недверь открывается и ведет в крошечную комнатку. Вы видите?
Харриет и Мод присмотрелись внимательнее. Кукольный домик и в самом деле был весьма точной уменьшенной копией дома, в котором они сейчас находились, – по сравнению с оригиналом ему недоставало только фасадной стены и крыши. Они нашли гостиную, в которой проходил спиритический сеанс, прихожую и детскую, где, к своему удивлению, увидели миниатюрную копию кукольного домика. На первом этаже домика они обнаружили комнатку, которой в большом доме больше не существовало, – ту, куда вела недверь. Харриет рассмотрела в ней несколько сидящих в креслах малюсеньких фигурок.
– С этим вам будет лучше видно, – сказала миссис Барнард и протянула Харриет увеличительное стекло. – Сможете оценить чрезвычайную точность деталей.
Харриет пристально рассмотрела фигурки. В них было что-то жутковатое. И дело оказалось не в чрезвычайно тонкой детальной работе, а скорее в том, что у одних фарфоровых фигурок были старательно выписаны глаза, рты, носики, а у других черты лица по непонятной причине отсутствовали.
