Раньше, чем большинство его соотечественников, Квандт понял, что ликвидное состояние во время инфляции следует превратить в ценные вещи. Но могли ли акции считаться таковыми? Большинству мелких акционеров ситуация представлялась иначе. В 1919-1920 годах курсы акций резко упали, среди владельцев царила паника. Были силы, заинтересованные в том, чтобы на бирже началась распродажа. Скажем, Имперский союз немецкой промышленности (Reichsverband der Deutschen Industrie) своей целенаправленной дезинформацией систематически отбивал охоту у мелких акционеров сохранять свою собственность.
Другие, напротив, скупали на бирже все, потому что понимали, куда движется экономика. Валютная драма предоставляла рисковым спекулянтам фантастические возможности. Биржевые акулы, такие как Петер Клёкнер, Отто Вольфф и Фридрих Флик, за несколько лет набрали сотни фирм. Королем среди них был Хуго Штиннес, который создал себе империю угольных и сталелитейных предприятий, скупал верфи и электростанции и собирал отели класса «люкс» типа «Atlantic» в Гамбурге, «Carlton» во Франкфурте и «Esplanade» в Берлине. Находясь на вершине своей власти, он владел долями по крайней мере в 4554 фирмах.
Историк Гельмут Хайбер пишет, что это было время, «когда спекуляция уже не была больше спекуляцией, а была безрисковым предприятием». Но это не совсем так. На самом деле и в годы инфляции риск при биржевых сделках нельзя было исключить полностью. Опасность состояла в том, что процесс обесценения денег протекал не постоянно, и когда он ускорялся, имперскому банку удавалось снова затормозить инфляцию с помощью энергичных интервенций. И еще одно обстоятельство делало крупную спекуляцию акциями опасным делом. Уже тогда биржа была похожа на бассейн с акулами, где плавали разные крупные рыбы. Кто торговал не только отдельными акциями, а сразу большими пакетами, тот рисковал перейти дорогу более мощному продавцу.
Этим и занялся Гюнтер Квандт весной 1921 года. В газете он наткнулся на повестку дня предстоящего собрания акционеров Deutsche Wolle, 10 процентов которой были у него в собственности. Чтобы увеличить капитал предприятия, предполагалась эмиссия новых акций, но без права акционеров на их преимущественную покупку. Вдобавок, это должны были быть привилегированные акции с десятикратным правом голоса. Квандт почувствовал себя загнанным в угол: «Нет сомнений, это выпад против меня. Если он удастся, мое имущество будет обесценено».
