Похоже, мое лицо имело уже настолько отсутствующее выражение, что тот решил пару секунд терпеливо подождать. Это было роковое для него решение: словно в замедленной съемке его глаза закатились и только после этого, как будто намного позже, услышал я выстрел. Его руки расслабились и он мешком упал на землю. Почти то же самое сделал и я, лишившись дополнительной опоры. Услышав шаги, попробовал подняться, подставил руку, но боль пронзила ее от запястья до плеча и я снова привалился к машине.
Кто-то остановился напротив меня. Тишина. Мне оставалось лишь ждать, тянуть я не мог, лучше бы все равно не стало. Я вытер от крови подбородок, насколько это вообще позволяли поврежденные ребра. Дыхание мое было хриплым и я почти ничего не мог слышать.
Всего лишь несколько ударов, а меня уже привели в состояние овоща. Собравшись с силами, я приподнялся и встал на ноги. В голове шумело, колени подгибались и я не имел ни малейшего понятия о том, что у меня было сломано. Открыв глаза, я увидел Лену, стоящую напротив.
- Спасибо, - невнятно пробулькал я и снова опустил веки, голова кружилась.
- Не стоит благодарности, - девушка сделала шаг вперед и взяла меня за запястье. Боль возникла, едва она коснулась руки. Жаль, что сильных обезболивающих в запасе не было.
- Вам надо торопиться! – дал о себе знать капитан Борисов. Лучше бы он комментировал ситуацию, когда мы только остановились на обочине. – Время поджимает.
Пульсирующая боль не утихала. По сравнению с ней остальные мои побои практически не болели. Хотелось лишь сидеть на холодной земле и не шевелиться. Замереть, чтобы не ощущать ничего. Но это не помогало.
- Ты не сможешь вести машину, - тихо произнесла Воронкова. Я кивнул.
Ее слова отдавались в голове эхом, словно она находилась далеко, а не стояла рядом со мной.
- Перебирайтесь в другую, - нетерпеливо сказал Борисов. – Нам некого выслать к вам на помощь.
Вот бессердечный гад. У него было несколько часов на восстановление, а у меня – считанные минуты. Впрочем, организм не отключался, не считая все эти «неприятности» достаточными для потери сознания.
Но если дышать не очень глубоко и не слишком часто, то боль в груди почти не ощущается. Другое дело запястье, которое, очевидно, было сломано. Страшно было даже представить, каков у меня был вид. Хуже всего было ощущать себя частично недееспособным. Но капитан был прав, нельзя было медлить. Надо было собраться.
Я открыл глаза. Отраженный свет от фар нашей машины освещал часть дороги, лежащее тело, Лену, стоявшую рядом. Несомненно, это выглядело бы очень романтично, если бы не обстановка.
