В этой одежде он не мог не выглядеть честным, поскольку в простой ткани были заметны и швы, и плетение, и в то же время не мог не выглядеть рациональным — благодаря идеальному покрою, посадке и пропорциям, которые тоже придавали ему безыскусную красоту. Все это достигалось одной лишь простой переработкой старой — XVII века — схемы сюртука, жилета и бриджей, включавшей также рубаху и подобие галстука. Новая схема заменила тот же образ, но из обнаженных мышц, служивший в классическую эпоху символом тех же достоинств, и теперь создавала впечатление, что в одежде этот герой выглядел даже естественнее, чем без нее.
Все эти новые явления ассоциируются с легендарной фигурой Джорджа Браммела, или Бо (Красавчика) Браммела, который и сам воплощал новый тип героя, созданного портновским искусством. В новом городском образе денди героизм мужчины состоял исключительно в том, чтобы в полной мере быть собой. Браммел доказал, что уже не обязательно быть потомственным аристократом, чтобы возвыситься над всеми прочими. Его превосходство основывалось исключительно на личных качествах и не было подкреплено ни геральдическими символами, ни родовым замком, ни обширными угодьями; у него не было даже постоянного адреса, и он был известен тем, что мог целый год прожить впроголодь. Наряды денди должны были быть идеальны только в силу их собственной безукоризненности, то есть формы, которая не отягощена никакими маркерами ценности, связанной с положением в обществе. Браммел, как известно, хотел, чтобы его одежда была неприметной.
Парча и вышивка когда-то свидетельствовали о врожденном превосходстве даже довольно незначительных личностей и демонстрировали красоту наряда, а не человека. И напротив, тщательно подогнанный по фигуре костюм подчеркивает уникальную красоту индивидуального тела — более того, сам ее создает, в лучших традициях портновского искусства. Ни социальный статус, ни даже поступки мужчины не имеют никакого отношения к изящному крою его простого пиджака: костюм подчеркивает, что важны только личные свойства его обладателя. Таким образом, неоклассический костюм в свое время был уравнителем и остался им же в своих позднейших вариациях, возвышая и облагораживая представителей всех сословий. Идеальный мужчина, каким он виделся английскому портному, был отчасти английским сельским сквайром, отчасти невинным Адамом, еще не вкусившим от древа познания, а отчасти нагим Аполлоном. Сочетание творца и разрушителя неизменно притягательно и в разных странах и в разные века. Облаченная фигура предстала теперь абстракцией фигуры обнаженной, новым идеалом нагого мужчины, запечатленного не в бронзе или мраморе, но в натуральной шерсти, льне и коже. Новый мужчина носил эту легкую оболочку так же естественно, как носит свою шелковистую шкуру идеальный пес или конь, лев или гепард.
