Эти события совпали с новым желанием мужчин из высшего класса выглядеть достаточно свободно одетыми, а не так, словно их тщательно упаковали. Вспомним, что именно такой вид очень долго сохраняли джентльмены в камзолах, похожих на латы. Тогда же появляется первый намек, выраженный в неофициальном стиле, на отказ от военизированного идеала. Впервые под сомнение была также поставлена концепция, которая проживет еще очень долго: мужская одежда должна быть честной, удобной и утилитарной, а вот женщины одеваются сложно, глупо и стараются ввести окружающих в обман.
Тем не менее в ту пору оба пола ходили на высоких каблуках, нередко еще украшенных крупными розетками. Во второй половине XVII века повсеместный обычай носить парики по-прежнему придавал мужскому наряду оттенок искусственности. В первой половине века среди мужчин ненадолго закрепилась мода на длинные волосы, как это случалось не раз и прежде, и потом. Однако парики, изображавшие поначалу прическу с длинными волосами, становятся умышленно искусственными на ближайшие сто лет. Таким образом, костюмы уже появляются, но их внешняя легкость и утилитарность затмеваются ухищрениями выше и ниже, на голове и на ногах.
Мужественная грива Самсона, стилизацией которой становится парик, по-прежнему считается мужской привилегией, как и шляпа — этот довершающий картину фаллический символ, особый мужской элемент одежды. Женщины редко носили полный парик, они лишь наращивали данные им природой волосы всевозможными способами — шиньонами, подкладками, с помощью проволочной основы, и присыпали сверху пудрой, но не покушались на славу мужской искусственной короны. Мужская одежда приобрела достаточно свободную, необлегающую форму, и все же придворный наряд по-прежнему шили из дорогих и тяжелых тканей, на рубашки уходило удивительное количество кружев. Вышивки, церемониальные шпаги и другие пышные украшения подобали джентльменам и в XVIII веке. Элегантные господа обнаружили возможность подогнать костюм для большей физической мобильности, однако до представления о его соответствии Природе и истинной простоте ждать еще остается долго.
Самым пророческим моментом в костюмах конца XVII века, первым признаком «модерности» стала способность стремительно, за тридцать лет (с 1660 по 1690 год), преодолеть немалую эстетическую дистанцию и уйти от всякого сходства с женским нарядом. В первой половине XVII века хорошо одетые мужчины и женщины выглядели довольно похоже: распущенные локоны, широкие кружевные воротники, большие шляпы, оба пола задрапированы в подвижные сверкающие шелка, сходные украшения, у обоих полов фигура ниже талии, на бедрах, расширялась — тогда еще корсеты были короткими и сжимали только ребра. После 1660 года появляются новые мужские верхушки, длинные и свободные, в темных, даже мрачных тонах. Вскоре они превращаются в костюмные пиджаки с большими накладными карманами и большими манжетами; повсюду — на карманах и на манжетах, спереди на пиджаке и на рубашке — бросались в глаза ряды пуговиц. Позумент, заимствованный с мундиров рядовых солдат и ставший вскоре главным «военным» мотивом, использовался даже для отделки придворного мужского платья; шляпы и пояса, к которым цепляют шпагу или саблю, увеличивались пропорционально огромным парикам. Невероятных размеров достигали сапоги, прямо-таки скульптурные изделия с широкими раструбами, из которых проглядывала особая у правого и у левого сапога подкладка.
