Прогресс модернизации собственно женской моды шел медленно. Несмотря на то что открывающее шею декольте появилось достаточно рано, рукав укоротился только в XVII веке, когда впервые была сделана осторожная попытка обнажить руку повыше запястья. Постепенно рука открылась вплоть до локтя, и этому соответствует дальнейшее обнажение ее выше локтя — декольте существенно расширилось, и из него выступали даже плечи. В этот момент, примерно в 1660 году, обнаженное женское запястье и нежная ручка ниже локтя, намекающая на гладкую кожу и мягкую плоть под одеждой, наконец вступили в отчетливую перекличку с обнаженной грудью и плечами — еще один взбадривающий моду необратимый ход.
Тенденция максимально обнажаться выше пояса продолжалась в сочетании со все более радикальным закутыванием фигуры и драпировкой ниже пояса. Кульминацией ее стали модные вечерние платья конца XIX века: полностью обнажены руки, почти вся грудь, спина, плечи, от рукавов остался разве что след. Ребра и талия были жестоко стиснуты и утянуты, зато сложная юбка становилась все объемнее, многослойнее и причудливее по форме. Женская фигура подчеркнуто делилась на верхнюю и нижнюю половину. В середине XX века эта мода дошла до крайности: от рукавов полностью отказались, изобрели платье без лямок на плечах, тугим коконом обтягивающее ребра и бюст, ниже — либо развевающаяся, либо льнущая к телу юбка. Руки были выставлены напоказ полностью, и обнажились не только спина, грудь и плечи, но даже подмышки. Сочетание почти обнаженного верха и тщательно закутанного низа сохраняет свою силу и в современном мире и кажется уместным в те моменты, когда берет верх историческая или романтическая концепция женского образа — на балу, на свадьбе, на сцене или в кино.
В этом выражается упорно сохраняемый миф о женщине — тот самый, который породил русалку, роковым образом разделенное на две природы чудовище, очеловеченное лишь выше пояса. Ее голос и лицо, ее грудь и волосы, шея и руки были полны соблазна, предлагали все те исходящие от женщины наслаждения, которые воспринимаются как благие: безграничную нежность и плотскую радость материнской любви, одновременно суля и грубую энергию взрослого секса. Верхняя, женская, половина обещает и величайшее удовольствие, и некую иллюзию сладостной безопасности — но это ловушка. Ниже, под морской пеной, под струящимися волнами нарядной юбки, скрыто другое тело — омерзительное, чьи формы закованы в чешую фригидности, океанское нутро провоняло нечистотой.
