) разъясняет происхождение таких эффектов: облако невероятных размеров юбки, украшенной блестками, словно несет на себе женский бюст в стебле корсажа и увенчанную драгоценностями голову. На обоих портретах поза подчеркивает обнаженную спину и плечи модели.
Но с гигантским ростом массового производства как красивой одежды, так и модных образов, вещи, которые использовались совсем недавно, стали гораздо быстрее передаваться дальше без всякой переделки. Поначалу в моде превалировали старые идеи, и быстрый оборот вещей приговаривал множество вещей к забвению — они отправлялись в небытие, уступая место новым, то есть это был путь в один конец. Но теперь ношеную одежду снова приобретают, и она снова и снова становится модной в новых контекстах, не опускаясь мгновенно до статуса немодного барахла. Благодаря синтетическим тканям, которым нет сносу, отбракованная одежда сохраняет жизнеспособность, свойственную изделиям массового производства; она готова играть новые роли в новых драмах, готова сразу, без перерыва, участвовать в дальнейших представлениях, вместо того чтобы умирать и возрождаться переосмысленной.
Именно производство образов, а не только одежды, в эпоху модерна ответственно за представление, что все элегантное носит совершенно мимолетный характер. Элегантным может быть даже то, что само по себе жестко, плотно и неподвижно. Фотографы моды начиная с 1930-х годов подчеркивают зависимость желаемого внешнего вида от полностью эфемерного визуального насыщения, гармонии мгновения, которое существует в своей тотальности и так же тотально меняется, причем перемена эта свершается мгновенно, процесс перехода незаметен. Бóльшая часть одежды, в которой люди соответствуют этим образам, сейчас создается оптом, неизвестными работниками, зачастую из неведомо как производимых тканей посредством невидимых процессов, которые можно приспособить к изготовлению уже других комплектов в больших количествах в кратчайшие сроки. Каждому из таких комплектов отпущено всего лишь несколько идеальных моментов, и затем его заменят другим. В 1930-е годы и позже, под влиянием модной фотографии, а еще больше — кино, одежда не просто выглядела «одноразовой», но сама ее красота стала зависеть от быстрых перемен обстановки и атмосферы. Так мода начала все больше и больше походить на череду демонстрационных костюмов — в этом направлении она с тех пор и развивалась.
Грета Гарбо и Эррол Флинн, или Чарлтон Хестон и Софи Лорен, или Ричард Гир и Гленн Клоуз всегда оставались собой — в современном ли костюме или в романтических нарядах, в изысканных платьях и мехах или в скучной рабочей одежде. Поэтому становилось все яснее, что человек эпохи модерна может полностью преображаться благодаря одежде, в зависимости от настроения или случая, не теряя своего подлинного «я» и не лишаясь цельности натуры — а главное, не заботясь о социальных обстоятельствах. Особенно это касалось женщин, которым, как традиционно считалось, свойственны быстрые эмоциональные перемены.
