Дед Меркул с виду необыкновенно высок, слегка сутул и не по годам густоволос, он напоминает замшелую, но еще крепкую лесную корягу. Волос растет у него не только на лице, шее, но и на мочках ушей, торчит из широких ноздрей, курчавится у самых глаз.
Летом, только закраснеет краюшка горизонта, потянет утренней свежестью и начнет наливаться рассветной синевой темное небо, а дед Меркул уже, кряхтя, усаживается на дубовой лавочке у самого омшаника за двором.
Усевшись поудобнее, он чутко ощупывает своим большим волосатым ухом, словно локатором, утреннюю тишину. Вот он привстал, подобрался и замер в напряженно выжидательной позе. Вслушивается. Из-за просторных пойменных лугов, с той стороны реки, долетает еле уловимое петушиное пение. Дед вытягивается во весь свой рост и, затаив дыхание, замирает.
Пение прекращается. Меркул, довольно хмыкнув, опускается на дубовую лавку. Вдруг он опять вскакивает, поворачивает ухо в другую сторону. На этот раз пение доносится от далекого лесного кордона. Опять он весь в напряжении, но после заключительного раскатистого «ре-кк-уу-у», долетевшего через парной, настоянный на травных ароматах туман, дед покачивает лохматой головой. Остроносое, большеглазое лицо его выражает добродушное снисхождение: «Хорошего петуха добыл Матвеевич... Даже приличного, можно сказать. Но мой Уголек лучше, перепоет он петуха Матвеевича, как соловей кенара, тут сомнение не бытует», — оценивает петуха Матвеевича дед.
В третий раз Меркул садится на лавку прочно. Волнения кончились. Сегодня ему удалось послушать тех петухов, пение которых из-за погоды вчера как следует он не расслышал.
Он достает полотняный, расшитый цветным бисером кисет, берет заскорузлыми крючковатыми пальцами щепоть мелко тертого душистого самосада, высыпает его на широкую, в глубоких морщинах ладонь и с наслаждением втягивает в крупные волосатые ноздри.
Думает Меркул о леснике Матвеевиче, который всегда беспокоит его своими поисками. Матвеевич такой же любитель петушиного пения, как и дед Меркул, и ни в коем случае не хочет уступить, чтобы у деда петух пел лучше.
Вот не поет на кордоне петух, и дед Меркул обеспокоен. «Это Матвеевич опять уехал за новым петухом... Какого он привезет на этот раз?..» С такой мыслью живет Меркул до тех пор, пока не услышит пение с кордона. Но как только он убедится, что опять Матвеевичу не повезло, начинает думать, что все равно не добудет лесник лучшего певуна, чем его Уголек. Вот поэтому, услышав голос очередного певуна Матвеевича, так спокоен и добродушен становится дед Меркул.
