Напористый Василий Корнеевич заставил-таки заняться планом постройки, и тут сами собой стали расти не поддающиеся с наскоку препятствия: дом то расползался от обилия пристроек, то вдруг выходил узким, как скала.
— Сколько у вас будет еще детей? — спрашивал Василий Корнеевич Виктора Петровича.
— Один. Ну, от силы двое, если первой девочка появится.
— Ты думаешь, Мария на этом остановится? У нее, насколько я могу судить, более широкие виды.
— Там видно будет, — отвечал Виктор Петрович.
— Э, нет, братец, дом не гармошка, его потом не растянешь. Давай-ка мы лучше хозяйку спросим.
— Да что ж ее спрашивать? И как же тогда наш сюрприз?
— Маша уже давно обо всем догадалась. На тебя достаточно посмотреть: сюртук в известке, руки в ссадинах. Бог с ним, с сюрпризом!
Вместе принесли они проект на суд Марии Корнеевны. Виктор Петрович разгладил перед ней чертеж и стал объяснять принцип планировки, а она как будто не слушала, думая о своем.
— А вам, Виктор Петрович, хотелось бы в этом доме жить? — спросила она.
— Натурально.
— В таком случае стройте, как решили.
Тут вступил Василий Корнеевич.
— Так тебе, сестра, решительно все здесь нравится? — напирая на слово «все», спросил он. — Пойми, это ведь не просто лист бумаги, здесь во многом счастье или несчастье жизни вашей!
— Я не уверена в своем праве вмешиваться, но если Виктор Петрович разрешит, то я бы хотела, чтобы ты, брат, оставил нас на время, а мы вместе с ним как следует подумали бы. Не обижайся, и спасибо тебе за все, мой милый, мой добрый брат, — сказала она, провожая Василия Корнеевича до двери.
Едва дверь затворилась, Мария Корнеевна попросила Виктора Петровича потеснее сдвинуть стулья, достала из книжного шкафа альбом и показала ему свои зарисовки. Они не знал за ней способностей к рисованию. Листая альбом, он не переставал изумляться: вот дама под кружевным зонтиком гуляет в цветущем саду, а в конце аллеи видна яркая цветочная клумба и незнакомый уютный дом с высоким крыльцом, а вот у парадного подъезда с широким раствором резных дверей стоит коляска, и выходит из нее он, Виктор Петрович, собственной персоной. Дом на рисунке выглядел удивительно милым и простым.
— Да у вас просто талант! — изумился Виктор Петрович.
Но чем дольше глядел он на рисунки, тем грустнее становилось его лицо: такой дом был ему явно не по средствам.
— Вот вы и расстроились. Я так и думала: мне не следует вмешиваться.
— Отчего же, отчего? — смущенно бормотал Виктор Петрович.
