Альтернативно одарённый — вы преуспели там, где традиционно силён женский пол. Повышен интерес к вам фракций под управлением женщин и их представителей.
За «альтернативно одарённого» было чуточку обидно, однако стало понятно, откуда взялось такое ко мне отношение матриархата и конклава. Харизма оказалась совершенно ни при чём.
Странная удача — вам часто везёт, но всегда есть как минимум один нюанс.
Описание было коротким донельзя, но я, пожалуй, догадывался, с какой стороны член в жопе.
Сердцеед— к вам испытывают влечение не менее десяти представителей противоположного пола.
«Девчонки, кто же ещё, — подумал я, с теплотой вспоминая одногруппниц. — Угораздило меня, конечно. Но ничего, прорвёмся».
Последним шло самое сомнительное, на мой взгляд, достижение:
Неугодный — вы смогли вступить во фракцию, имея с ней отрицательную репутацию. Прекрасное достижение, но не ждите, что вас будут там любить и носить на руках.
— Кто бы сомневался, — буркнул я.
Дальше следовал список навыков и известных заклятий. Уровень прокачки навыков был откровенно мал, а перечень заклинаний — скуден. Похвастаться оказалось нечем, и я со вздохом произнёс:
— Убирай.
Табличка послушно свернулась, и всё тот же голос спросил:
— Желаете открыть меню справки по Системе?
— Конечно желаю, — ответил я.
Но тут вдруг, заглушив женский, раздался грубый мужской голос, отдав короткий и властный приказ:
— Ширяев, подъём! — после чего меня тряхнуло, и я… проснулся по-настоящему.
Сев на топчане, я с ожесточением оглядел хуже горькой редьки надоевший за три месяца кукования серый камень инквизиторских застенков.
— Какая ещё «Система», какое литРПГ? — прошипел я, не обращая внимания на пристально наблюдающего охранника.
Поднялся, не забыв оправить за собой одеяло — с порядком тут было строго. И с сожалением констатировал:
— Похоже, кукуха уже того, начинает ехать.
— Разговорчики! — прикрикнул на меня чёртов дубак, и я молча принялся одеваться. Инквизиторской робы мне не выдавали, и натягивал я всё ту же чёрную ученическую мантию, в которой меня и забрали.
Неизвестность — вот что мучило больше прочего. Всего один раз ко мне пустили делегацию от академии: ректора с Элеонорой и Сергеем — но они ничего толком сказать не смогли, в основном пытались подбодрить. По крайней мере, Глушаков. И всё.
Несколько раз вызывали на допрос. Правда, незнакомые инквизиторы всё время недобро косились на печатку на моём пальце. Чудилось, что, будь их воля, так они бы мне палец с этим кольцом отрубили. Неприятие в их голосе прямо сквозило. Но последний допрос был с месяц назад, и от одиночества я уже начинал звереть.
