Вот только, как назло, в этот момент над нашей крышей что-то прошелестело, и нечто большое и прямоугольное, выскочив словно из ниоткуда, буквально влетело в рой выпущенных мной огненных снарядов. Защитный кокон вспыхнул, но, перегруженный множеством попаданий, почти сразу погас, и я понял, что это ничто иное как летающий ковёр-самолет.
Задымив, пробитый сразу в десятке мест, он потерял скорость, медленно накренился и косо, со всё возрастающим воем свистящего в прорехах воздуха пошёл к земле. Но не это было самым ужасным. Конкретно мне поплохело от того, что на ковре, в панике цепляясь за всё подряд, висели представители делегации Кайратского султаната с тем самым чёрным усачом во главе.
Словно в замедленной съёмке его голова повернулась ко мне. Мы встретились взглядами, замерев. Он смотрел на меня, а я, продолжая держать автомат у плеча, на него, машинально провожая стволом их стремящийся к земле транспорт. А в голове совершенно не было мыслей. Никаких, одна пустота.
Первым среагировал Глушаков, с матами начиная что-то колдовать на опережение входящего в неуправляемое пике ковра.
Они встретились у самой земли — ковёр, несущийся практически отвесно, и заклинание Сергея. Рвануло. Я зажмурил глаза, чтобы не видеть раскиданных по окрестностям трупов делегации, но Глушаков устало вздохнул и произнёс всего одно слово, которое вселило в меня некоторую надежду:
— Успели.
* * *
Спустя полчаса мы оба стояли перед Архимагом.
Посмотрев на то, как решительно я прижимаю автомат к себе, он вздохнул и произнёс:
— Хорошо, что обошлось без жертв. Но я вынужден буду доложить о случившемся вашему руководству… там. Речь идёт о покушении на послов дружественного государства…
Переглянувшись с Глушаковым, я мысленно приготовился ещё к трём месяцам отсидки.
— А я знал, что мы с ним намучаемся, — с какой-то обречённой уверенностью в голосе произнёс глава городского управления инквизиции.
Грузный мужчина с грубым, покрытым глубокими морщинами лицом, которого я видел впервые, ещё раз тяжело вздохнул, посмотрел на стоящего рядом Амниса…
— Может, ну его? В Приграничье уж точно поспокойней будет.
Но мой непосредственный начальник лишь поморщился, сказал терпеливо:
— В Приграничье поехать никогда не поздно. Предлагаю принимать решение взвешенно.
После чего они оба сурово взглянули на меня. Я поёжился, но автомат прижимать к себе не перестал.
— Не отдам, — заявил уже в который раз.
— Это вещдок! — рявкнул, не выдержав, Амнис.
