Я поморщилась при упоминании её высочества. Быть может, оно и к лучшему, что меня отправили к остальным наложницам, а не к Тайрену. Не знаю, как бы я теперь смогла жить в одном доме с этой женщиной и оказывать ей подобающие знаки почтения. Что на неё нашло? Неужели она действительно всё это время мучилась ревностью и воспользовалась случаем свести со мной счёты? А почему бы и нет, собственно, в тихом омуте черти водятся. Или она, как положено почтительной невестке, просто подчинилась воле свекрови?
Нет, не хочу о ней думать. Уехала, и слава богу.
После ванны наконец проснулся голод. Поедая вкуснейший черепаховый суп, я спросила о самом главном:
— А что с Ксиши?
Усин переглянулась с подававшим мне на стол евнухом:
— Её забрали во дворец Полночь. Приказ императрицы Эльм…
— Это я знаю. Но вы слышали что-нибудь о ней с тех пор?
— Нет, — Усин виновато качнула головой. — К нам оттуда никто не приходил. Ни одна из нянь…
— А чего им приходить-то? — добавил евнух. — Им-то повезло — остались при маленькой госпоже. А мы? Если бы госпожу Соньши не помиловали…
— Брат Цу!
— Что, сестра Усин? Кто захочет иметь дело с оказавшимися на дне потока?
Я опустила ложку, осознав, наконец, причину их радости. Ну конечно, что стало бы с прислугой казнённой наложницы? В лучшем случае — Боковой дворец. А ведь я, сидя в тюрьме, ни на секунду не задумалась, что будет с людьми, которые мне служат. Слишком была занята мыслями о себе, несчастной. Ну и кто я после этого? Свинья, и больше никто.
— Ничего, братец Цу, — я заставила себя улыбнуться, — всё обошлось. Но я хочу навестить дочь.
Надо будет сделать им всем по подарку. Благо как раз приближается очередное Любование луной, а с ним и выплата жалованья за осень. Правда, я к тому времени уже уеду из дворца… Ну ничего, возьму денег с собой. Стребую наконец с приказа Великих припасов, ведающего казной, Тайреновы денежные подарки, пусть и в серебряных монетах. Да и положенного наложнице четвёртого ранга жалования меня вроде бы никто не лишал.
— А теперь пойдём, Усин. Посмотрим, как там наша Ксиши.
Из Восточного дворца меня выпустили без проблем. Но на пороге дворца Полночь путь мне преградила незнакомая женщина, судя по синему халату, дама, а не прислуга. И не одна, а в компании евнухов, молчаливой, но неприступной стеной выстроившихся за ней, перегораживая вход.
— Я хочу увидеть дочь.
— Вам нет нужды тревожиться. Об областной госпоже хорошо заботятся.
— Я хочу в этом убедиться.
