— О Дария, — воскликнул Хрисанф, — как можешь ты думать так низко. Нет, я не верю словам твоим — ты сказала все это, не подумав!
— Но разве не естественно так говорить и думать? — сказала Дария, вспыхнув от стыда и самолюбивой досады. — Я отплачу им тем, чем они меня преследовали!
Хрисанф, грустно покачал головой и высказал порицание такому образу мыслей.
— Что же сделать по-твоему, чтобы заплатить за зло? — спросила Дария.
— Простить и отплатить добром.
— Но кто же способен на это?
— Всякий, кто преследует в жизни мысль о совершенствовании самого себя и надеется за гробом на жизнь иную. Ведь ты веришь в будущую жизнь?
Дария опять смутилась.
— Я и об этом мало думала. Знаю, что Харон перевозит через Стикс тени умерших, то, что они делают потом, как живут, этого я не знаю.
— А я знаю. Созданные Творцом, мы посланы на эту землю на испытание, и если мы верили и любили Бога, если мы были милосерды, добры, честны, платили за зло добром, то будем достойны вечного блаженства.
— Моя религия этому не учит, — сказала Дария, — это очень утешительно, если б этому можно было поверить.
— Скажи мне, — произнес Хрисанф одушевляясь, — вот уже три месяца, как мы видимся постоянно, сказал ли я тебе хотя однажды что-нибудь низкое или безнравственное?
— Никогда, никогда, я за то и люблю тебя, что ты добрее и благороднее других.
— Стало-быть ты доверяешь мне; позволь же мне открыть тебе мою душу и высказать то, во что я верую и что я считаю истиной.
— Я боюсь, — сказала Дария.
— Чего?
— Ты поколеблешь мои понятия.
— Если ты боишься, стало-быть ты не убеждена в их истине.
— Нет, убеждена.
— Тогда выслушай то, что я в свою очередь считаю истиной.
Дария обещалась подумать и потом дать ответ. Через несколько дней между ним и ею произошел следующий разговор:
— Брак, — сказал Хрисанф, — одно из самых важных дел в жизни. Выбрав подругу, я не хочу делить с ней только мое состояние, удовольствия и честолюбивые замыслы. Я хочу найти душу, которой бы мог открыть мое сердце, хочу разделить с женой и радости, и печали, обязан любить ее здоровую и больную, красивую и старую, быть ее опорой и ее хранителем, работать для нее, если она бедна и лелеять ее всегда, относиться к ее недостаткам со снисхождением и стараться исправлять их советами и любовию, восхищаться ее добродетелями и стараться самому стать таким же.
— О, как ты добр, как ты благороден! Старую, безобразную любить едва ли можно, но я благодарю тебя уже за слова эти, полные возвышенных чувств.
