Трусливо оглядываясь по сторонам, муж стал уговаривать:
— Брось, Варвара! Давай лучше уедем в другой город. Жить будем, как люди. Дочь у нас. Чего людей-то смешить?
Поверила. Вернулась. Беспокойно пролежала до утра. А утром, вымыв пол и приготовив завтрак, Варя надела бархатное платье, собралась к отъезду. Вышла на улицу, за ворота, ожидая Про копия.
Соседка, увидев Варвару, пошутила:
— Не на бал ли, Варечка, снарядилась с утра пораньше?
— Не говори! Мы с Прошей решили уехать. Ой, Настенька, неужели я из этого ада выберусь? Даже не верится.
— Зря ты ему веришь! Тех двух твоих детей, которые умерли, заморила старая ведьма, умышленно простудила. Каши сварить и то не хотела. Холодной водой поила, а молоком торговала. Все ей, кулачке, богатства мало. Ты в роддоме лежала последний раз, я твоему-то возьми, дура, да пожалуйся: так, мол, и так. А он на меня же накинулся: что, говорит, в чужое семейное дело суешься? Зря промолчала тогда. Надо было в прокуратуру сходить.
— Что ты, Настя, — вступилась за мужа Варя, — девочки-то от воспаления легких умерли!
— Холодной водой поить, как не будет воспаления? Звери они, а не люди. Уходи ты от них совсем!
Из калитки выглянула свекровь, и Варя быстро отошла от Насти. Больше никто Вари в городе не видел. На станцию она и Прокопий опоздали, а ближайший поезд отправлялся через пять часов.
— Пойдем, Варвара, пешком. До Чебаркуля всего пятнадцать километров. Дорога лесом. По пути два озера. Выкупаемся, отдохнем, — предложил муж.
И она пошла, взяв его за руку. С самой свадьбы не ходили они так.
Даже непривычно было Варваре.
— Жалко, дочку не взяли. Хорошо-то как! Я бы ее сама всю дорогу несла. Озеро бы она посмотрела, ни разу ведь не видела, — сказала Варя.
Прокопий молчал.
У озера присели. Варя разложила хлеб, колбасу, сыр. Он достал из кармана пол-литровую бутылку водки, привычным движением выбил пробку и начал жадно пить через горлышко, временами останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
— Ну, чего глаза пялишь? — неожиданно и резко сказал Прокопий. — В суд надумала пойти? Жить с тобой все равно не буду. Мне мать похлеще тебя бабенку высватала… Думаешь, алименты получишь? А вот этого не хошь?! — и он с яростью ударил бутылкой ей в висок. А потом, сняв с мертвой бархатное платье, поволок труп в камыши, зайдя по пояс в озеро с вязким дном…
Когда судьи ушли совещаться, в зале воцарилось тягостное молчание. Одни думали о погубленной молодой жизни, другие — о предстоящем приговоре, а те, кто знал Варю, — о том, что в гибели ее есть доля их вины. Разве они, соседи, не знали, что происходит за высоким забором Приданниковых? Разве не видели они следы побоев на лице Вари? Не к ним ли с ребенком на руках, ночью, в одной сорочке, прибегала она, спасаясь от озверевшего мужа и его матери?
