Когда я вернулся после школы домой, то увидел отца, который стоял у своего верстака и шлифовал какую-то деревяшку. Директор школы уже сообщил ему о случившемся по телефону. Я все время твердил себе, что все не так плохо, что со мной ничего не произошло. Но когда увидел папу и осознал, что нахожусь в безопасности, я начал реветь. Он взял меня на руки и начал соскребать засохшую грязь с моей рубашки.
Мой отец был немного похож на меня, так же много молчал, и я не помню, чтобы он когда-нибудь играл с мячом. В то же время он отличался от меня, потому что громко и долго смеялся, от чего на его лице образовались мелкие морщинки. В тот день за ужином он положил передо мной на стол возле тарелки две черные боксерские перчатки из воловьей кожи. Папа сказал, что чаще всего все в жизни кажется серым, но иногда есть только правильное и неправильное, и когда сильные причиняют боль слабому, то это неправильно. Он сказал, что запишет меня завтра в спортивный клуб. Я взял перчатки и ощутил мягкость их кожи.
В то время к моим родителям приехала мамина сводная сестра из Лондона. Она едва могла говорить на немецком и большинство времени проводила, гуляя в лесу. Мне она нравилась, хотя я почти ничего не понимал из того, о чем она рассказывала. Мама объяснила мне, что у ее сестры эпилепсия и что я должен быть добр к ней. Поэтому я каждый день приносил ей букет из болотных бархатцев, которые срывал у пруда, где плавали утки, и ставил его на стол возле ее кровати. А однажды я сорвал яблоко с чужого дерева возле церкви, размером как два моих кулака, и засунул его ей под подушку.
До восьми лет у меня не было никакой тети. Потом умер мой дедушка, и мама узнала, что у нее есть сводная сестра, которая жила в Англии.
Ее рождение было результатом любовной интрижки, мой дед никогда не признавал ее. Каким-то образом моя мама и моя тетя сблизились после его смерти, хотя и были очень разными. Начиная с того, что и выглядели они по-разному: мама была высокого роста, с сильными руками – от работы в саду. А тетя была очень изящной, почти хрупкой, немного как я. И еще мне очень нравились ее коротко стриженные волосы. Тогда это казалось мне чем-то восхитительным.
В тот вечер, когда папа положил передо мной на стол боксерские перчатки, моя тетя сидела рядом и спокойно ела свой хлеб. Мне было немного стыдно перед ней, что она увидела мою слабость, и я удивился, что сама она показалась мне совсем не слабой, хотя и была такой маленькой, с небольшой ссадиной на затылке, которую, как казалось, невозможно было вылечить.
