Этот корень – беззащитность обывателя.
Люди на постсоветском пространстве невротизированы[8] на протяжении нескольких поколений. Вся система управления в стране была выстроена по оккупационному принципу, то есть «сверху вниз». Начальство более высокого уровня назначало начальство низшего уровня, а сами обыватели были (и по большому счету остаются) полностью исключенными из этого процесса. Им дозволялось лишь условно «вотировать»[9] назначения, произведенные не ими, на своеобразных «выборах без выбора».
Еще более вопиющая ситуация закреплена в сфере правоохраны. Судьи, полицейские, государственные обвинители – обо всех этих людях рядовые обыватели, как правило, не знают вообще ничего (не говоря уж о возможности как-то на них влиять). На протяжении поколений совграждане не имели понятия, откуда берутся их правоохранители, кто их назначает, кто продвигает, по какому принципу это происходит и т. п.
Получалось, что в весьма «чувствительной» сфере, сфере защиты своих прав, включая права на жизнь, свободу и имущество, советский и постсоветский обыватель вынужден всецело полагаться на добрую волю неких абсолютно ему неизвестных и неподконтрольных «людей в форме».
Ситуация психологически тяжелая, по сути порождающая постоянный стресс. Реальный ужас своей полной беззащитности осмеливаются осознавать немногие. Чаще происходит массовое вытеснение ужаса в подсознание (что и позволяет говорить о массовой, социальной невротизации). «На поверхности» сознания остаются представления, рожденные защитными механизмами. Как всегда бывает с невротиками, их «защита» со стороны выглядит диковато. В данном случае – по-оруэлловски[10].
Наиболее распространены два представления: первое – что «никакие права человека вообще не нужны, от них только хуже» (то есть буквально – быть полностью беззащитным перед враждебным социумом – это правильно и нормально, «мир – это война»). И второе – что «главное – это государство, «жила бы страна родная, и нету других забот». То есть индивид, зная, что не сможет защитить себя, пытается растворить свою личность в более широкой общности, государстве – и тем самым все-таки обрести иллюзорную защиту.
На территории «постсовка» в плане Социальной Защиты ничего не изменилось по сравнению с СССР – вся система правоохраны остается заботливо выведенной из сферы контроля общества. Обыватель по-прежнему не имеет никаких способов контроля за полицейскими, прокурорами и судьями. Чаще всего он даже не знает, кто это такие, до тех пор пока не столкнется с ними лично. Он социально беззащитен – как беззащитен каждый житель оккупированной страны.
