Вдохнув полной грудью всего этого, я понял, что для этих людей бесполезно вести речь о рентабельности, прибыли, расходах и рисках – будут стараться, чтобы быть первыми, потому что в их мире, в их замкнутой вселенной, это имеет значение. При этом люди удивительным образом прохладно относятся к своему быту. Это было… неожиданное открытие. Неожиданное, но немаловажное. Я же хотел развивать космическую тематику, но между нами была стена, или пропасть, преодолеть которую не так-то просто. Мы люди не только из разного времени, но и из разных цивилизаций.
Я просто не понимал, что заставляет этих людей заниматься космосом, зная, что это будет очередной игрушкой для пропаганды, а не полезным шагом на пути к будущему. Королёв видел, что игрушка для пропаганды постепенно вырастает в самостоятельную отрасль, но он не имел шанса что-либо изменить сейчас. Партия и правительство хотели больше славы, хотели повод похвастаться перед американцами. Хоть что-то, что у них есть, а у американцев нет. Причём пропаганда в таких грубых красках, что оторопь берёт. Однако, всем здесь было на это насрать. Даже на то, что партия ведёт себя очень и очень по-свински. В частности – партии крайне важно выставить Себя! Себя, как главного начинателя, отца-основателя, и главного героя космической гонки, а Королёв… так, очередной винтик в машине, всего лишь один из конструкторов. Поэтому не было и единоначалия, поэтому сложилась такая ситуация с бешеной секретностью.
Космонавты рискуют жизнью, Сергей Павлович убивает здоровье, люди трудятся круглосуточно, а пенку снимает компартия.
Я разозлился. На них. Было немного неприятно, что сложилась такая ситуация, но поделать тут ничего нельзя было. История, конечно же, расставит всех по своим местам. Хрущёву достанется постамент шута, Королёву – гения, Гагарину – героя, потому что залезть в эту страсть и полететь – это нужно иметь титановые яйца. Осмотрев работу в ОКБ Королёва, я зашёл в его кабинет и хмуро сел на стул, задумавшись. Королёв в это время рассматривал какую-то документацию, сидя в своём кресле, рядом переминались с ноги на ногу два юных паренька. Они странно на меня посмотрели, но ничего не сказали. Сергей Павлович вернул им чертежи:
— Не буду томить, предложение бесперспективное. Так мы слишком ослабим конструкцию. Всё, ступайте.
Они забрали бумаги и вышли, а Сергей Павлович посмотрел на меня и спросил:
— Ну что, увидел всё?
— Да, посмотрел, — кивнул я, продолжая гипнотизировать стол.
