«Юзеф любил животных и птиц. С детства в течение всей своей жизни он не позволил никому обижать их. С горечью и жалостью рассказывал он, как ему однажды пришлось собственноручно застрелить медведя, которого сам выдрессировал. Это было в 1899 году во время пребывания Юзефа в ссылке в Вятской губернии в селе Кайгородском. Крестьяне подарили ему медвежонка. Он был веселым, игривым, очень забавным. Юзеф научил его служить, танцевать, удить рыбу. Юзеф вместе с ссыльным Якшиным брал медвежонка с собой в лодку, когда ездил на рыбную ловлю. В подходящем месте Юзеф приказывал медвежонку: «Мишка, лови рыбку!»
Мишка понимал, что значат эти слова, и — бултых в воду! А через минуту вылезал со щукой или судаком в пасти. Но, когда он подрос, начали проявляться кровожадные инстинкты: Мишка стал душить кур, бросился на корову и поранил ее. Юзеф посадил его на цепь, но Мишка сделался еще злее, начал бросаться на людей, наконец на самого Юзефа. Не было другого выхода — пришлось медведя застрелить.
В селе Кайгородском, чтобы заглушить мучительную тоску по родным местам, по партийной работе, Юзеф занялся охотой. Он рассказывал мне, что как-то участвовал в охоте на медведя. Охотился он на диких птиц.
Однажды отправился с товарищем на озеро, где было много диких уток. В тот момент, когда их лодка подплыла к небольшому островку, заросшему камышом, из зарослей поднялись и пролетали над головами охотников два больших лебедя. Юзеф выстрелил, и один лебедь упал на островок. Это была самка, а самец улетел. Но через минуту он вернулся, начал кружиться над местом, где лежала самка. Юзеф выстрелил в него, но промахнулся. Тогда лебедь поднялся ввысь, сделал несколько кругов и в отчаянии камнем бросился вниз в озеро, разбившись насмерть. Лебедей достали, зажарили и съели, поделившись с живым еще тогда Мишкой.
Юзеф рассказывал об этом с волнением, изумляясь и восхищаясь лебединой верностью.
А может и правда, Дзержинский не был жесток. Может он был частью природы, как утверждал он сам в одном из писем к родным: «Я сам помню из времен моего детства эти минуты невыразимого блаженства, когда, например, положив голову на колени Альдоны, я слушал по вечерам шум леса, кваканье лягушек, призывный крик дергача и смотрел на звезды, которые так мерцали, точно это были живые искорки… Минуты подлинного счастья, когда природа так меня поглощала, что я почти не чувствовал своего существа, а чувствовал себя частицей этой природы, связанной с ней органически, будто я сам был облаком, деревом, птицей». Если Дзержинский действительно был частицей природы, то его нельзя назвать жестоким. Природа не знает добра и зла, а тем более — милосердия.
