Ещё денёк — и Мокей решил, что настала благоприятная пора, чтобы «навести ужас на всю округу». А почему, спросите вы, благоприятная? Да потому, что сегодня всё начальство было занято на каких-то своих совещаниях.
С волчьим воем носились сучки по коридорам, съезжали по перилам с этажей с гиком и свистом, кидались на малышей и девочек. Покуражившись, то есть поиграв в героев, как говорят французы, они отдохнули немного в своей палате, а потом Мокей сказал:
— Пройдёмся ещё разок по трассе?
— По какой трассе? — спросил Джон.
— Так я называю свои устрашающие прогулки, когда хочется порезвиться… — объяснил Мокей.
— Мне надоела резвость, Сучьок, — признался Джон. — Нас уже все идут в обход…
— Да ещё и… шею намылят… — опасливо предположил Килограммчик.
— Кому? Мне?! А судьи кто?! Пошли!
Джон демонстративно повернулся к стене, а Гошка покорно присоединился к главарю.
Спустились вниз. Мокей ударил по струнам и запел свою новую песенку:
Я признаюсь, ребята, не темня:
Люблю я шоколадные конфеты;
Но главное есть хобби у меня —
Я из прохожих делаю котлеты!
Тут он увидел свою звеньевую и замер. Как удав, глянул на неё гипнотизирующее и перешёл, так сказать, на прозу:
— Ну, сейчас я тебе выдам! — И к Гошке: — Возьми инструмент…
Бутончик не убежала. Она стояла, слегка побледнев. Глаза её ещё больше потемнели, а ямочки на щеках углубились. Одна косичка с пышным белым бантом легла на правое плечо и слегка подрагивала от волнения. К этому банту медленно и уверенно тянулась рука Мокея.
— Не смей, — почти шёпотом произнесла Бутончик.
— А это уж моя воля… — хохотнул Мокей.
И вдруг перед Бутончиком, заслоняя её, выросла фигура Петра. Мокей опешил:
— Ты… А ну прочь с дороги!
— Уймись, Мокей, — попытался урезонить Пётр.
— Вмятина! Мне?! Давать советы?!
— Вот что, Мокей, это уже не совет… Прекрати хулиганить!
— Да я тебя…
Мокей размахнулся, но вдруг как-то странно дёрнулся и шлёпнулся на песок.
Тут Гошка, стоявший сбоку и даже чуть, прекрасно понимая своё преимущество… кинуося на Петра. Тот извернулся, как пантера, точно плечом почуяв опасность, на лету перехватил Гошку и мгновенно перевернул его на спину.
— Ой! — завизжал Гошка. — Руку вывернешь…
— А сзади нападать можно?
Пётр отпустил Гошку в момент, когда ему на спину вспрыгнул Мокей. Ещё мгновение — и Мокей вновь шмякнулся на землю. Лицо его побледнело от вторичного унижения и боли.
— Отпусти плечо… — простонал он.
