- Пожалуйста, - сказал американец,- берите, это отличные сигареты.
- Расхотелось, - сказала она, блуждая глазами по залу, беспокоясь, не увидит ли ее кто-либо из знакомых со столь нежеланным собеседником.
- Я писал вам, - опять затянул он свое.
Это уже становилось невыносимым! Гизела вынула из сумочки фотографию мужчины с черными усиками, бросила на стол перед» этим, точно вылепленным из глины, эрзац-человеком.
- А это что?
- Это? - он не удивился. - Разве мадам не смотрит кинофильмы? Американские фильмы, я хотел сказать. Это Кларк Гейбл, герой-любовник голливудского экрана, эталон американского мужского секса…
Гизела готова была убить себя. Вспомнила, что действительно видела Кларка Гейбла в каком-то кинофильме, только теперь установила идентичность фотокарточки с образом того подвижного, мускулистого мужчины, который метался по экрану, выкрадывая дочку миллионера, умыкая ее от погони на смешной машине. Последняя дуреха сообразила бы, что она обманута, получив фотографию с изображением киноактера, а она клюнула на такую дешевую приманку и пришла в ресторан на свидание, да еще ломала голову, во что одеться.
- А вы тут при чем? - с откровенным пренебрежением спросила собеседника, который отныне стал ее заклятым врагом.
- Меня тоже зовут Кларком.
- И что из этого?
- О, это очень важно, уверяю вас. Но мы сидим, как враги. Давайте выпьем что-нибудь.
Только теперь Гизела обратила внимание, что стол был заставлен напитками и яствами, увидела бутылки с разноцветными этикетками, дорогой фарфор, хрусталь, серебро. Отмечала только поверхностные впечатления, только цвета и блеск воспринимали ее глаза, не интересовалась тем, что налито в бокалы и положено на тарелки. Однако впечатление от хорошо сервированного стола чуть смягчило ее, она бросила на Кларка взгляд, почти исполненный любопытства. Что же дальше предпримет этот хилый интриган?
А тот и дальше сидел, как сонный, цедил слова сквозь сито ничем не обоснованной самоуверенности. И хоть бы уж засмеялся, как делали американцы! «Фройляйн, плитка шоколаду!» И уже скалится, уже продает свои зубы. И сколько ни цеплялось к ней этих, все какие-то второсортные. Как будто первосортные остались дома, в Америке, для домашнего употребления, а в Европу выпроваживали то, что не имело сбыта у себя.
- Вы военный? - спросила Гизела только бы спросить, не придавая словам никакого значения и никаких планов. Ждала, что тот наконец войдет в традиционную колею своих земляков и станет хвастать тем, что он лейтенант или капитан, или же, если в армии не пошел дальше сержанта, примется рассказывать о своих пшеничных полях в штате Канзас или о фабрике шляп в Нью-Орлеане. Кларк не ответил на ее вопрос» не распространялся о своих американских богатствах. Поднял бокал, сказал:
