Теперь Микола хохочет во всю силу. Лихо вертит руль одной рукой, другой тычет вперед, на греблю.
Чайка косится туда и мигом замолкает, разевая от изумления рот. Микола сигналит: ту-ту! - и шоссе на гребле оживает! Оно шевелится и… расползается во все стороны серо-черными радами. Сотни гадюк грелись на солнце, пока не распугал их сигналом Микола. Теперь некоторые из них торопливо уползают прочь, вызмеива-ются на склоне гребли, между камней, закручиваются в кольца на колышках фашин, другие отползают неохотно, оставаясь на обочине, поднимают маленькие головы, высовывают из черных пастей раздвоенные языки, а некоторые, не способные вырваться из сладостной летаргии спячки, только чуть откатываются, чтобы не зацепили их колеса, и равнодушно лежат в ленивом расслаблении…
- Вот тут бы тебя, - давится смехом Микола и тычет на Чайку пальцем через плечо, - тебя бы тут… выкинуть… го-го-го! Ссадить бы тебя тут…
Но Чайка не был бы Чайкой, если бы смолчал.
- Голубь сизый, - щурит он глаз, - ты лучше подумай, что станешь делать, если у тебя тут когда-нибудь испортится мотор!
Самому старшине Буряченко нравится такой ответ, и он снова улыбается, может, впервые на все остроты Чайки. А Микола с радостным задором восклицает:
- Дак у меня ж ломик под сиденьем! Я их - ломиком!
Машина уже проехала греблю. Гадюки вновь вернулись на теплое шоссе. Чайка озирается, качает головой.
- По такому чуду природы - и ломиком! И мы могли назначить тебя министром гор и лесов, да еще и пожаловали титул Буркоброна! О, горе нам! Как, ты говорил, прозываешься?
- Цьоня, - беззаботно роняет Микола.
- Цьонею останешься вовек. Запиши, пан Валерьян.
- Кончай разговоры, - командует старшина, - сейчас приедем на заставу, и каждый должен доложить капитану по всей форме, вот что я тебе скажу! Чтобы мне там - никаких…
И хоть до заставы ехать пришлось еще довольно долго, но все умолкают. Молчит даже Чайка и думает, какой же он - тот капитан Шепот? А между тем потихоньку вынимает из своей туристской торбы маленький ящичек в красном кожаном футляре, щелкает тумблером, выдвигает тонкий усик антенны, и узкая долина вмиг наполняется джазовым ревом.
Старшина Буряченко молча глядит на умелые руки Чайки, выколдовывающи© из приемника чужую музыку. С этим парнем будет хлопот. Ох, будет!
- Это что такое? - строго тычет пальцем на приемник старшина.
- Последний крик науки и техники: японский транзистор. Марка: императорский «Хиташи» Не слышали, товарищ сержант?
