Миф о снежном человеке // Охота и охотничье хозяйство. 1960, № 5, с. 29.), — хотя он вовсе не специалист в этом ведомстве и поэтому не знает, что фольклористы не могут выполнить его приказ. Самих этих сведений и современного состояния вопроса о «снежном человеке» автор тоже не знает. Так, он критикует с точки зрения «современного уровня биологической науки» Стонора, Иззарда и советских исследователей данного вопроса за якобы допускаемую ими возможность обитания примата в зоне вечных снегов и льдов, хотя как раз Стонор и Иззард уже полностью отвергли такое допущение в 1954 г. и сейчас ни один автор в мире его не придерживается. Н. К. Верещагин перепутал все без исключения местные наименования существ, подобных «снежному человеку», например, смешивая термин «алмас» с названием приключенческого кинофильма «Ущелье Аламасов», приводя какие-то не существующие в Монголии, Тибете, на Памире и Кавказе названия. Автор выдает за «достоверные» вымышленные сведения о каких-то группах, якобы искавших «снежного человека» летом 1959 г. в верховьях рек Самура и Судака и т. п. Словом, в статье «Миф о снежном человеке» нет ни крупицы знаний по рассматриваемому вопросу. Вот на такой почве и рождаются ссылки на «лешего». Трудно только понять, зачем серьезные ученые вдруг берутся писать по никогда не изучавшемуся ими вопросу.
Можно привести еще несколько примеров. На страницах украинского журнала «Наука и життя» выступал проф. И. Г. Пидопличко со статьями, посвященными «снежному человеку» и вопросам народной фантазий, причём статьи эти вызывают лишь один, все тот же вопрос: что побудило автора писать об этих двух совершенно не знакомых ему сюжетах? Географ проф. Э. М. Мурзаев опубликовал статью «Современный миф о снежном человеке» (Мурзаев Э. М. Современный миф о снежном человеке // Природа. М., 1961, № 4.). Почему «современный», спросит читатель? Мнение Э. М. Мурзаева, опирающегося на этнографа А. З. Розенфельд, состоит в том, что «снежный человек, гуль-бияван, ябалык-адам, аламас (sic!) — все это фольклорные герои одного ряда, связанного с медведем-оборотнем». Но в отличие от вышеназванных статей, сочинение Э. М. Мурзаева — не просто дилетантизм, но дезинформация: автор утверждает, что по просьбе «одного московского ученого» (имеется в виду Б. Ф. Поршнев) он во время экспедиции 1960 г. в Синьцзян, в горах Кунь-Луня и в других местах произвел «тщательный опрос» населения по поводу «снежного человека» и получил отрицательный результат. Участники же экспедиции сообщили нечто прямо противоположное. Самому Э. М. Мурзаеву пришлось написать, что участник экспедиции проф. Б. А. Федорович записал в свой полевой дневник рассказ одного жителя пос. Ташкурган, лично видевшего и описавшего труп «дикого человека». Может быть Э. М. Мурзаев не знает, что Б. А. Федорович передал эту запись, как и другую, в Комиссию по изучению вопроса о «снежном человеке», сообщив при этом, что начальник экспедиции Э. М. Мурзаев категорически запретил ему произвести проверку этих весьма реалистических данных путем назначения соответствующей премии. Далее, мимоходом Э. М. Мурзаев бросает фразу: «Некоторые охотники все же утверждали, что на границе Китая с Советским Союзом и Индией они встречали ябалык-адама. Он всегда одинок, не подпускает к себе людей, кидает в них камнями». Пусть автор отделывается от этого шуткой. Но, как видно из статьи, эти утверждения местных жителей в точном и подлинном виде не записаны, как у Б. А. Федоровича, в полевом дневнике Э. М. Мурзаева. А ведь фольклористика и собирание мифов тоже требуют документации. Вот какие уродливые формы приобрела фольклорная версия борьбы со «снежным человеком»!
