Совещание в кабинете судьи подходило к концу. Судья откинулся в кресле, медленно расчесывая бороду пальцами. Свеча в серебряном подсвечнике освещала его осунувшееся лицо. Уставший после жаркого дня, проведенного в храме, и долгих изысканий в пыльном архиве, старшина Хун примостился на бамбуковом стуле в углу. Худыми руками, сложенными на коленях, он машинально то сворачивал, то вновь разворачивал свои записи. Ма Жун, сидевший напротив судьи, выглядел мрачным. После того как судья рассказал ему о поисках в заброшенном храме, Ма Жун доложил о своем визите к колдунье, и судья заставил его повторить их разговор слово в слово. Хотя продолжительное общение с Тульби избавило его от страха, что он никогда больше не сможет любить женщин, рассказ об ужасной встрече с Талой взволновал его больше, чем он хотел в этом признаться.
Наконец судья Ди заговорил:
— Что касается замечаний общего характера этой Талы, я предпочитаю не останавливаться на них. Они связаны с вероломным учением, порочащим то, что любой приличный человек считает самым святым. А ее удивительные слова о девушке по имени Нефрит и то, что ты, Ма Жун, интересуешься ею, легко объяснить. Ожидая, пока колдунья закончит со старухой, ты напряженно раздумывал о Нефрит. А Тала, как и большинство женщин, занимающихся таким странным ремеслом, очевидно, обладает способностью читать чужие мысли — до определенной степени, разумеется. Ее успех в качестве прорицательницы отчасти зависит от этой способности. Но я не могу даже предположить, откуда ей известны даты рождения Нефрит и ее вероятной кончины.
— Давайте арестуем эту кошмарную женщину и выбьем из нее правду! — взорвался МаЖун.
Судья Ди достал из кучи бумаг на столе официальный бланк и заполнил его красной тушью. Приложив к нему большую печать судебной управы, он сказал, покачивая головой:
— Попытаться арестовать ее я, разумеется, должен, но у меня нет и малейшей надежды, что мы преуспеем в этом деле. Она, конечно, прекрасно понимает, что будет выдан ордер на ее арест. Возможно, в этот самый момент она пересекает границу с татарской территорией. Тем более что и ее сородичи в северовосточном квартале настроены против нее. Как бы то ни было, Ма Жун, передай эту бумагу начальнику стражи и объясни ему, где живет Тала.
После ухода Ма Жуна старшина спросил:
— Ас какой стати она дала Ма Жуну эти сведения?
— Не имею ни малейшего понятия, Хун! В любом случае теперь мы знаем, что записка в шкатулке — это не просто шутка. А относительно того, что она значит...
