— Разве ты не видела, как он низко пролетел? — тревожилась Серафима.
Госка вернулась из вчерашнего светлого дня в сегодняшний.
— Солдат в селе уже нет, — сказала она, — ушли солдаты… А мы на что ему сдались?
— А если он начнет бомбить?
— Кого же он будет бомбить? — усмехнулась Госка. — У нас тут кроме чапельника ничего нет.
Она снова погрузила руки в араккаг.
Ей все еще не хотелось возвращаться в сегодня. И виделось ей — радостью наполнен их двор, такой большой радостью, что ей и в трех дворах не уместиться. Празднично убраны комнаты и кухни соседок, которые пекут свадебные пироги… Лучшие парни села ведут невесту под руки. Она пока еще не знает, как ступать ей по этому двору, как войти в этот дом. Шаги ее осторожны, словно она боится споткнуться…
Звучит громкая песня:
Ой, ой, счастье с собой она вам несет!..
Песня и гармошка ведут невесту к старшим, к Госка…
А Серафиме ничего больше не осталось на этой земле, только нож, висящий острием вниз и готовый упасть в любую минуту.
Девушка слушала, слушала…
Где-то за селом, над обугленными стенами разрушенной фермы снова возник зловещий гул. Время побежало, выплеснулось, как вода из опрокинутой чаши. Надо было это-то делать…
Серафима схватила мать за руку и не отпускала ее.
— Опять летит! Бежим! Я без тебя не пойду!
Небо лопнуло, разлетелось железными осколками…
Серафима потащила мать в убежище.
Теперь между ними и искалеченным небом было еще немного пространства. Серафима села, прислонившись спиной к стене и руками упираясь в пол. Земля приятно холодила руки, успокаивала. Девушка заметила, что сидит на соломе, и вспоминала как Дзиппа принес солому из сарая и сказал:
— Это вам вместо дивана…
Солома таила в себе едва ощутимую влагу и тепло, и страх Серафимы понемногу проходил.
— О, господи всеславный! — услышала она голос матери. — Возьми под свое крыло и защити тобою созданный народ! Услышь слова тех, кто честно жил на этой земле и не успел насытиться жизнью…
Слова будто склеивали трещины раненого неба. Слова вспыхивали искрами надежды, доносили до усталого солдата улыбку любимой девушки, слова становились броней для идущего в атаку, броней, которую пуля не берет…
По праздникам Госка пекла три пирога, складывала их в деревянной тарелке один на другой. Когда муж работал с ночевкой или праздник заставал его в пути, Госка посылала за кем-нибудь из мужчин-соседей. Сама она никогда не брала в руки рог с аракой, чтобы произнести тост.
Теперь слова матери возвращали Серафиме свет дня.
