— Поторапливайся, как можешь, мое солнышко. Вон, выбрось лопатой землю, — мать торопилась, будто засиделась без дела. — Вернувшись, наши мужчины не должны застать нас с пустыми руками…
Когда за селом, на берегу Ирафа, еще были целы длинные сараи колхозной фермы, когда их крыши не разобрали, чтобы накрыть дзоты, когда из села никто еще не собирался бежать, слова Госка еще можно было понять.
— Нельзя терять надежду, — бросала и бросала землю Госка.
Ода говорила так громко, что ее могли услышать и в соседнем дворе. Говорила громко, будто жизнь не измерялась ближайшими днями, будто немецкий солдат еще не испил кавказской воды.
С улицы, через плетень, кто-то спросил:
— Что вы там роете?
Над голым забором показалась голова Уалинка. Можно было бы только кивнуть ей и снова взяться за работу, но Серафима подумала, что не видела Уалинка уже несколько дней и давно не заходила к ним. Сердце встрепенулось: полгода уже не было вестей от Кайти, и, может, наконец получили письмо, и Уалинка прибежала сообщить об этом?
— Кругом все горит адским огнем, а вы для кого-то запасы делаете… Пойдем-ка, Госка, надо идти к умершему…
Голова Уалинка до самых бровей закутана в платок, ее конопатое лицо очень бледно…
— Очаг мой погас! — лопата выпала из рук Госка. — Чей дом рухнул?
— Бедный Адаго скончался…
— Ай, Адаго, Адаго! И сыновей своих больше не увидит! — жалобным голосом проговорила Госка, и Серафима едва сдержала слезы.
Бомбы, сброшенные немцами, кому-то угодили в огород, где-то взорвались на улице. К Адаго же бомба попала прямо во двор. На беду свою старик оказался дома.
Нет больше Адаго, старика с шелковистой белой бородой, нет тамады, произносящего хвалу всевышнему за праздничным столом.
Когда Уалинка и Госка уходили, соседка спросила Серафиму:
— Что это ты к нам не заходишь? И Дунекка́ никак не выберется из дома. Заглянула бы хоть к ней…
С верхнего конца села слышались причитания. Громкий крик сюда не донесся бы, а причитания были слышны.
«Каким дорогим стал человек, — думала Серафима. — До чего же мы бываем иногда равнодушными, как не умеем ценить друг друга!.. Кажется, это было в прошлом году. Адаго вез со двора правления мешок пшеницы на тележке. Серафима догнала его, и они потащили тележку вместе. На повороте девушка сказала старику: «Я помогу вам, провожу до самого дома». Адаго поблагодарил ее и сказал, что сам справится с тележкой. Серафима распрощалась с ним и пошла своей дорогой… И теперь, через год, она поняла, что долго будет помнить об этом и горько жалеть.
