.). Как мы видим, местом сбора московского поместного войска становится не Тула, а Коломна, что свидетельствует о смещении акцента внимания русского командования на восток в сторону «рязанской украйны», что было бы невозможно без получения достоверных корректирующих данных. Поскольку в разрядной записи указывается источник информации, заставившей внести изменения в первоначальный план кампании на 1556 год, вполне можно предполагать, что князю Д.И. Вишневецкому в царском окружении не только поверили, но и были готовы с ним сотрудничать в дальнейшем.
Поддержка (материальная, военно-техническая, финансовая) или хотя бы нейтралитет Московского государства были жизненно необходимы князю. Осознавая стратегическую выгоду местоположения Хортицкого замка, он, безусловно, прекрасно понимал и тактическую ущербность этого места, — островная крепость днепровскими порогами была отделена от основной базы своего снабжения — Черкасского и Каневского старость на 320 и 360 верст соответственно (если считать по течению Днепра), а поэтому была уязвима как от внезапного нападения, так и от затяжной войны на два фронта, если бы против нее выступили одновременно отряды крымских татар и московских служилых людей. Чтобы избежать такой опасности, действуя вполне в духе морали того времени, князь Вишневецкий решил если не заручиться поддержкой царя и великого князя Московского Ивана IV Васильевича, то хотя бы обезопасить себя от возможного удара в спину с северо-востока на то время, пока он будет воевать в Причерноморье. А поэтому он добровольно принял на себя обязанность информировать московское правительство обо всех ставших ему известными перемещениях отрядов крымских татар в Диком поле, которые могли бы угрожать окраинным русским землям.
Но не только обмен информацией военно-стратегического характера стал результатом встречи князя Д.И. Вишневецкого и его казаков с дьяком М.И. Ржевским и его служилыми людьми. Днепровские казаки получили прекрасный повод обойти запрет верховной власти польско-литовского государства совершать набеги в земли Крымского ханства, поскольку могли переложить ответственность за совершенные ими грабежи на служилых людей московского царя. Для этого около 300 казаков под командованием атамана Михаила Млынского (он же Мина) формально «присоединились» к отряду дьяка Ржевского, численность которого была раза в три меньше. В результате их сводный отряд стал представлять собой существенную по меркам степей силу, вполне сопоставимую с той, которой в свое время мог распоряжаться князь Вишневецкий при ведении «наступательной партизанской войны», будучи на польско-литовской службе: 300–350 закаленных в походах и набегах бойцов вполне могли не только выполнять функции тактической разведки, но и вести более масштабные боевые действия: например, атаковать равные по численности отряды неприятеля или гарнизоны небольших порубежных крепостей, победы над которыми всегда становились достоянием русских летописей. Благо, что к тому времени в среднем течении и низовьях Днепра для этого сложились благоприятные предпосылки…
