. Как мы видим, Н.И. Костомаров вполне адекватен в оценке личности и социально-правового статуса князя Вишневецкого, хотя соседствующие с ней взгляды на исторические судьбы Украины в контексте развития московско-польско-литовских отношений вполне либеральны по отношению к существовавшей тогда точке зрения официальной исторической науки.
Начало «оказачиванию» личности князя Д.И. Вишневецкого положил генерал-майор инженерной службы Александр Иванович Ригельман (1720–1789), который в своем «Летописном повествовании о Малой России и ее народе и казаках вообще…» буквально одной строчкой указал: «После Лянцкоронского имели козаки гетмана князя Димитрия Вишневецкого»[39]. Он, будучи высокопоставленным военным администратором своего времени, фактически, «обособил» управление казаками в середине XVI века от деятельности государственной администрации союзного Польско-литовского королевства, что было в корне неверно с исторической точки зрения. И этот пример оказался пагубным с научной точки зрения: авторитет А.И. Ригельмана стал довлеть над следующими поколениями исследователей, которыми князь Дмитрий Иванович Вишневецкий стал apriori рассматриваться не как военно-административный деятель Великого княжества Литовского, а как самостоятельный предводитель малороссийских (черкасских и запорожских) казаков, свободный от каких-либо вассальных обязательств по отношению королевской власти (хотя он сам генетически принадлежал к королевскому роду Гедеминовичей).
Подобное влияние со стороны авторитета А. И. Ригельмана на восприятие событий истории, надо полагать, претерпел на себе известный историк Малороссии, член совета Министерства внутренних дел тайный советник Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (1788–1850). В «Истории Малой России со времен присоединения оной к Московскому государству при царе Алексее Михайловиче с кратким обозрением первобытного состояния сего края», изданной в 1822 году, мы встречаем пересказ сведений, почерпнутых из упомянутого выше сочинения Г.Ф. Миллера, с той только разницей, что в них князь Вишневецкий уже именуется не предводителем, а гетманом малороссийских казаков, а сами они — «воинственным народом», которому король Сигизмунд I Казимирович (Старый) уже «даровал разные преимущества»[40]. Фактически, у Д.Н. Бантыш-Каменского (как и у А.И. Ригельмана) князь Дмитрий перестает ассоциироваться с административной иерархией Великого княжества Литовского и начинает восприниматься как самостоятельный харизматичный вождь-атаман, собравший вокруг себя необузданную и воинственную малороссийскую казачью вольницу.
