Весной 1949 г., когда удалось отстоять нашу независимость, я пошел к Бен-Гуриону и поделился своими опасениями, попросив разрешения заняться исправлением ситуации. Я сказал ему, что хочу поехать в Нью-Йорк, чтобы завершить образование и в то же время представлять Израиль в рамках миссии министерства обороны в Америке. Благодаря его одобрительному напутствию все было быстро улажено, и 14 июня 1949 г. Соня, Цвия и я отправились на другой конец света.
В Нью-Йорке мы поселились в семикомнатной квартире в Верхнем Вест-Сайде, на Манхэттене, на углу Девяносто пятой улицы и Риверсайд-драйв. Мы назвали нашу квартиру «кибуцем», потому что разделяли ее с несколькими соотечественниками, в основном мужчинами, которые работали на правительство Израиля. По воскресеньям Соня готовила завтрак на всех, и каждый из наших соседей по очереди присматривал за Цвией. Из наших окон видны были ряды величественных вязов, а за ними – воды реки Гудзон, в которых сияло заходящее солнце.
Я поступил на вечерние курсы Новой школы социальных исследований[52], которая оказалась совершенно замечательным учебным заведением. Преподавательский состав включал выдающихся интеллектуалов, таких как судья Феликс Франкфуртер[53], умевший зачаровывать студентов впечатляющими, хотя и не очень регулярными, лекциями. Новая школа стала одним из этапов, повлиявших на мой жизненный путь, источником знаний, от которого я буду зависеть и шестьдесят с лишним лет спустя.
Первые месяцы были трудными. Обучение требовало свободного владения английским языком, а я только изучал его, так что порой терял веру в себя. Но уже через несколько месяцев я с удовольствием общался. Именно тогда для меня по-настоящему открылся Нью-Йорк. Меня поразило, насколько одобрительно люди здесь говорили друг о друге, насколько были готовы отдать должное другим. Мне нравилось, как они были щедры, как ненавязчиво проявляли доброту. Мне также нравилось разнообразие акцентов, пронизывающих весь город, – многие из нас все еще учились говорить по-английски. Казалось, амбициозное обещание Соединенных Штатов открыть путь к «американской мечте» жило в умах всех, кто прибыл сюда, как будто сама «американская мечта» была естественной частью, сущностью этого города.
Я возвращался в наш домашний «кибуц» после занятий и часто до утра засиживался за учебниками. Те уединенные часы были волшебным интеллектуальным балетом, но, как бы мало часов ни оставалось на сон, каждое утро я вставал и принимался за работу.
