Ушаков стоял поодаль, шофер таскал хворост.
— Здравствуй, председатель, здравствуй! — Ушаков подал Андрею руку и тут же увидел Таню, Дмитрия Александровича. Так вот кого она поджидала а утаила. — Здравствуй, старина, здравствуй! Сколько лет, сколько зим. А я уж с дочкой твоей познакомился. К ней едешь?
— К ней.
— Попроведать, значит, решил?
— Решил…
И странно, еще полчаса назад Тане казалось, что эти два человека, отец и Виталий Сергеевич, встретившись, обязательно бросятся в объятия друг другу. Теперь было неловко за их встречу. В чем она обманулась?
Андрей достал из багажника буксир, Таня отошла в сторону, предоставив возможность остаться отцу с Ушаковым наедине.
— Замчалов рекомендует тебя на парторга строительства целлюлозного, — сказал Ушаков. — Может, на пенсию собираешься? — пошутил он.
Таня смотрела в сторону леса. Там звонкой ватагой пичуги набросились на ястреба. Разъяренный ястреб вдруг оказался неповоротливым и трусливым. Он прижимался к деревьям, скрывался в зарослях ельника. Не сразу дошли до Тани слова Ушакова. Не может быть, чтобы она ослышалась.
— На пенсию рано, — донесся ответ отца.
— А ты знаешь что? Заходи домой… Посидим, потолкуем, коньячку по рюмашке выпьем. Тамара Степановна часто тебя вспоминает. Прихварывать начала. До пенсии суетилась, бегала. Заходи, — пригласил еще раз Ушаков, — с дочерью…
Газик вытащил «Волгу», и вскоре обе машины катили к Еловску.
— Вот и поселок! — объявила Таня, когда в стороне от дороги, за березовой рощей, показались первые брусчатые дома. — А управление дальше. До заводской площадки еще километров пять. Прямо к дому, Андрей Андреевич…
Таня жила в одной комнате со Светланой. Две кровати, две тумбочки, гардероб, круглый стол, три стула, буфетик — вся мебель девчат.
Прибывших, оказалось, уже поджидали.
— Юрий Блинов! — с подчеркнутой вежливостью представился Кореневу высокий молодой человек.
— Светлана…
Дробову Юрка махнул небрежно рукой, коротко бросил:
— Привет!
— Всем мыть руки, всем! — командовала Таня.
Когда каждый занял указанное за столом место, Таня вновь объявила:
— Мужчинам белого, а нам сухого!
Коренев поднялся с наполненной рюмкой:
— За тебя, моя дорогая!
«За тебя, Танюша!» — повторил мысленно Дробов.
«За тебя!» — подумал и Юрка, не спуская глаз с Тани.
