— Хотите пива?
— Спасибо. Еще не обедал, да и пива не пью.
— Не узнаете?
— Нет.
— Где уж теперь?! А ведь были когда-то и вы у меня… — Он снова хмыкнул и стал с нагловатой усмешкой рассматривать свои руки, в которые въелись не то мазут, не то грязь. — Гашин! — напомнил он. — Вы и Подпругина позабыли?
Первым желанием было встать и уйти. Но тут Виталий Сергеевич вспомнил Гашина, вспомнил случай с инструктором районо Подпругиным, когда тот угодил под машину, вспомнил, как Гашин вызывал его, Ушакова, выяснял его отношения с Кореневым, заставлял писать объяснения…
— Вот так, — сказал Гашин, — а теперь судьи вы… Небось, позабыли, как в интересах моего великого народа я отдал жизнь, чтоб выжечь каленым железом контру. Мне же потом и сунули петуха…
— Что вы хотите? — спросил Ушаков.
— Ничего! Слышал, устроились вы неплохо. Валяйте и дальше. Выпить с вами хотел, а вы морщитесь. Вот уезжаю в Камышин, на бахчах сторожить арбузы и дыни, варить медовуху, горечь души заливать… А может, выпьем?
— Спасибо. Не пью.
— Конечно. С бродягой кто пьет? — он наполнил пивом стакан, раскрыл рот, и кадык на его худой шее заработал, как поршень. — Древние говорили: истина в вине. Правильно говорили. В людях истину не ищи. Я-то вас пожалел когда-то, а вы теперь руку боитесь мне протянуть.
— Отстаньте, пожалуйста, — сказал Ушаков, — вы пьяны!
— Могу… А моя совесть меня не покинула. Пил и буду пить.
Он помутневшим взглядом уперся в стол, заскрежетал зубами.
Подошла официантка, которая обслуживала Гашина:
— Гражданин! Пора рассчитаться, идите в свой вагон. С вас уже хватит.
— Хватит, ты говоришь? — он сунул руку в брючной карман, достал измятый червонец.
— За свой столик сядьте, пожалуйста, — отсчитав сдачу, потребовала женщина.
Гашин пересел, а Виталий Сергеевич повернулся к окну. Поезд подходил к узловой станции, к городу металлургов. Замелькали стрелки, вагоны, а вот и платформа, вокзал… И тут Виталий Сергеевич позабыл обо всем, даже о Гашине. В сопровождении мужчины и двух женщин к поезду шла Ксения Петровна. Все они направлялись к вагону, который был рядом с вагоном-рестораном.
Гашин собрал со стола нераскрытые бутылки и, прежде чем покинуть вагон-ресторан, подошел к Ушакову:
— Везет мне на старых знакомых. Позавчера видел Коренева. Не то что вы — сразу узнал. Правда, руку не пожелал подать, но я-то успел ввернуть ему кое-что про бывших его дружков…
Ушаков кулаками уперся в кромку стола и руки, словно стальные пружины, подняли его. То, что мог Гашин позволить себе минуту назад, — теперь не позволит. За спиною Виталия Сергеевича как бы стояла Ксения Петровна, за всем наблюдала… Жилы на висках Виталия Сергеевича вздулись, лицо побагровело. Лихорадочный блеск серо-зеленых глаз заставил Гашина отступить от стола. Едва сдерживая ярость, Ушаков пытался заговорить спокойно, но голос с первых же нот сорвался, прозвучал хрипловато:
