– Понятно, – Владимир Филиппович тяжело задумался. – Ты это, предупреди их там, скажи, чтобы осторожнее были.
– Ясно дело, это же Зона.
– Да я не об этом.
– А о чем тогда? – насторожился Большаков.
Захмелевший начальник мялся, словно не решаясь – говорить или нет. Большаков налил еще спирту. Шеф залпом выпил, утер навернувшуюся слезу, произнес:
– Я когда на прием ходил туда, – он вновь показал пальцем в потолок. – Докладывал о состоянии дел. Там целая делегация всякого разношерстного начальства была. Очень высокого начальства, скажу я тебе. Едва они услышали про Зону, как такой гвалт поднялся! Словно это я там всех бед натворил. А потом один, Петр Андреевич, важный такой тип, мне и говорит: ты, мол, не лезь куда не надо, чтобы еще больших проблем не огрести. Вот так, в открытую, при всех.
– А ты?
– А что – я? Покивал, как та собачка, безделушка такая, знаешь, в машинах клеят? Едешь – а она башкой мотает в разные стороны и вверх-вниз. И все. Что мне еще ему сказать? Ну понятно дело, про твой план посетить Зону никому не сказал. Так что смотри – сам тоже не проболтайся. Это так, полулегально все. Для общего дела.
Большаков задумался.
– А что вы раньше-то не говорили про это?
– Так я сейчас только с совещания этого проклятого и пришел, – произнес уже изрядно пьяный шеф. – Так что позвони, а то мало ли, предупреди, чтоб от греха подальше.
– Хорошо, – устало кивнул Большаков. – Сейчас позвоню.
– Ладно, докладывай, что там да как. – Владимир Филиппович с трудом поднялся со скрипучего стула. – А я пока пойду, покемарю маленько, всю ночь не спал – к совещанию этому проклятому готовился.
Он медленно побрел прочь, оставляя старого друга наедине со своими невеселыми мыслями.
Два года после Судного дня
Город был давно мертв. Ветер гулял среди улиц и домов, заглядывал в пустые окна и остервенело рвал проросшую на крышах домов траву, словно волосы на голове, пытаясь отыскать хоть кого-то живого, но не находя никого, кроме мертвецов.
Команда Марио въехала в город к полудню. И сразу, едва машина, громыхая своими железными костями, проехала первую пятиэтажку, в мысли Каши закрались сомнения. Правда, он и сам еще не мог понять, с чем связанные. Что-то тревожное поселилось под сердцем, будто запрятавшийся в бутоне цветка черный паук. Что было не так? Дома? Вполне обычные. Улицы? Как и всегда – пустынные, заросшие кустарниками. Весь мир был не такой, погибший, но тревоги по этому поводу уже давно прошли – человек быстро привыкает ко всему. Тогда что же? Ответа не было.
