То, что происходило в этой комнате минувшей ночью, было похоже на сказку. Воспоминания о нежных губах Шона, которые творили нечто невообразимое у меня между ног, отозвались внизу живота сладостным спазмом. Я невольно свела бедра.
Угомонись, ненасытная Рэйчел, со смехом подумала я, приподнимаясь на локтях и обводя взглядом пространство.
Значит вот, где проводит вечера и ночи мой страстный любовник! Вчера было не до того, зато сейчас я с любопытством разглядывала обстановку.
Комната оказалась типичной холостяцкой берлогой, только повышенного комфорта. На стене напротив кровати висела широкая плазма, которую дополняла навороченная акустическая система. Этой ночью ей пришлось как следует поработать, задавая ритм нашим движениям проникающей в каждую клеточку музыкой. На кресле, стоящем в углу валялись мои джинсы и толстовка. Рядом на передвижном столике стояла чашка, в которой оставался чей-то недопитый кофе. На полу валялась рубашка Шона.
Я поискала глазами свое белье, но его нигде не было видно. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть.
Я выбралась из постели, подхватила рубашку и натянула ее на голое тело. Застегивая на ходу пуговицы, подошла к двери и осторожно выглянула наружу.
Откуда-то доносился голос Шона. Я прислушалась, пытаясь определить, есть ли в квартире кто-то еще или же парень просто беседует по телефону.
– Мне плевать, что она там думала, – раздраженно заявил он кому-то. – Этого не будет, и точка.
Повисла пауза. И снова недовольный голос Шона:
– Документы подписаны – поздновато давать задний ход.
Значит, все-таки телефон. Я вынырнула из комнаты и замерла. Интересно, на кого это мистер Сама-нежность так злится?
– Я не позволю им вмешиваться в мою личную жизнь, – прорычал он, и мне вдруг стало не по себе.
Стараясь не шуметь, я засеменила на цыпочках по коридору к гостиной. Что-то подсказывало, что этот разговор касается и меня.
– Грэнджелу мы нужны больше, чем он нам, так что пусть скажет спасибо, что я вообще не передумал.
Я уже почти добралась до арки, но внезапно споткнулась обо что-то мягкое и упругое и под звуки пронзительного «мяу» с грохотом повалилась на пол.
Макс – подлый увалень – снова меня подставил. Я уселась на задницу, потирая ушибленную коленку и глядя исподлобья на удивленное лицо Шона, который появился в проеме.
– Я приеду, и мы все обсудим. Пока.
Он нажал на сброс и, сложив на груди руки, уставился на меня с немым вопросом в глазах.
– Твой кот хочет меня убить, – пожаловалась я, гладя пушистого пройдоху, который как ни в чем не бывало, вскарабкался ко мне на колени и, развалившись, облизывал мохнатую лапу.
