Тут Алена запнулась.
— Нет, Леха считает, что с сертификатом я погорячилась. Считал, вернее. Теперь он полностью со мной согласен.
Могу себе представить, что нужно было сделать с бедным Лехой, чтобы он согласился с потерей такой суммы.
Ну и как реагировать на эти новости? Я едва сдерживала нервный хохот. Но сдерживала — не хотела пугать Алену.
— Лин, ты только не плачь, — сказала она.
И вот тут я разревелась.
* * *
Ну вот как здорово само все решилось! И субботы ждать не надо. И думать теперь не о чем.
Утром четверга я пришла на работу рано, нашла в интернете форму заявления об уходе, извела кучу бумаги, чтобы переписать эти несчастные несколько предложений. А что? Бумага тут казенная, ее тут полно. В результате мое заявление выглядело так, что учительница русского языка, которая вечно пеняла мне на то, что я пишу, как курица лапой (вот почему — не как кошечка лапкой? — те же каракули, а слышать гораздо приятнее), поставила бы мне четверку от души.
А теперь — на эшафот. Вернее, к начальству.
Как ни странно, мимо секретаря я прошла совершенно спокойно. Я думала, она попытается меня перехватить и принести в жертву. Уверена, где-нибудь в подсобке у нее выстроен специальный алтарь. Но мы обошлись невероятным минимумом. «Здравствуйте. У себя?» — «У себя» — «Один?» — «Один» — «Я пройду?» Она пожала плечами. Правильно, откуда ей знать, пройду я или нет. Надо пробовать.
— Лисова, — обреченно вздохнул Никита Владимирович, когда я появилась на пороге.
Я кивнула. Никуда не денешься, Лисова и есть.
Шеф был хмур, и, в общем-то, я его понимала. Да я и сама не то чтобы лучилась весельем.
— Простите, что так получилось. Это же не нарочно. Я не думала, что они…
Он махнул рукой.
— Наоборот, это было очень трогательно. Они так меня пристыдили. Не поверите, действительно почувствовал себя негодяем.
Негодяй и есть. Играть чужими чувствами, чтобы выиграть нелепое состязание древних школьных лет! Даже не жалко его совсем!
Я протянула листок заявления.
— Что это?
— Об уходе.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, в котором читалась самая искренняя обида. Будто бы только что я на его глазах утопила котенка, а потом поймала и собственноручно освежевала зайчика.
— Сами порвете и выбросите или помочь?
26
— Я вас не уволю.
— Это еще почему?
Такой вариант меня совсем не устраивал. Я хотела увольняться и как можно скорее.
— Потому что вы — ценный сотрудник.
Я не смогла сдержать ехидной улыбки. Одно дело выставлять меня ценным сотрудником перед ни о чем не подозревающим коллективом. И совершенно другое — убеждать в этом меня саму.
