— Личные обстоятельства, — я старалась сказать это как можно спокойнее, чтобы незнакомой Виктории Сергеевне даже в голову не могло прийти, какая бездна боли и отчаяния скрывается за этими словами.
— Да, личные обстоятельства, — задумчиво проговорила она, — они такие.
На секунду (или мне показалось) из железной леди она превратилась в обычную ранимую женщину, которую эти «личные обстоятельства» и саму неслабо доконали. Впрочем, может, мне показалось, потому что в следующий момент она говорила ровно и по-деловому:
— У нас, конечно, компания молодая, хоть и перспективная. Предложить вам отдельный кабинет я не смогу. Зарплата — пока умеренная, но со временем — увеличим. Работы много. Инициатива приветствуется.
— А когда приступать? — спросила я.
Она пожала плечами:
— Кажется, вы уже…
* * *
Меня закрутил водоворот дел. Дни были долгими и насыщенными.
На новой работе мне нравилось все: отсутствие перегородок и бесконечные кофепития, нравились девчонки, странноватые, но ужасно милые. Нравились наши обсуждения и «брейн-штурмы», когда мы набрасываем варианты в порядке бреда, а в результате из этого бреда вдруг рождается что-то толковое. И как только оно родилось, мы его подхватываем, крутим так и этак, в результате это толковое обрастает деталями и подробностями, и вдруг на пустом месте у нас уже есть гениальная рекламная стратегия, которую не стыдно тащить к Виктории Сергеевне.
Потом Виктория Сергеевна придирчиво смотрит на результат нашего креатива и выдает свой вердикт: от «Полная чушь!» до «А вот это очень хорошо!». Надо сказать, «очень хорошо» бывает чаще.
А после утверждения начинается работа: типографии, программисты, звукачи — почти все необходимые люди работают удаленно, так что с ними надо еще связаться, разъяснить, договориться, а потом контролировать каждый шаг, потому что если где-то смогут испортить — обязательно испортят.
Так проходили дни.
А вечерами я читала литературу по специальности, смотрела лучшие рекламные ролики всех времен, выполняла задания для онлайн-курсов… Дел хватало.
Во всей этой кутерьме был один серьезный плюс: у меня совершенно не оставалось времени на то, чтобы думать о Никите и вспоминать, какая я на самом деле несчастная. Потому что если об этом думать и вспоминать, становится совсем невыносимо.
Пару раз рука сама тянулась к телефону, нет, не для того чтобы позвонить. Разговаривать с ним я точно была не готова, и поэтому методично сбрасывала звонки, когда видела его имя, пока он сам не перестал звонить. А вот заглянуть в Ольгины фоточки хотелось очень. Просто посмотреть, как там дела, как часто они бывают вместе… Но я всякий раз себя одергивала. Лучше не знать. Легче не знать.
