Но Оскар опять все испортил.
Не отпуская моего затылка, насаживаясь на меня, обронил сквозь зубы:
— Чувствуется… большой опыт. И многим… ты так?
Я вспыхнула. Вывернулась из хватки его руки, отошла к кровати, вытащила из держателя на тумбочке салфетку и демонстративно вытерла губы. Гневно обернулась. Как можно все толковать исключительно в негативном значении? Откажись я — и он подумал бы, что брезгую. Согласилась — так нет, теперь я, видите ли, виновата в том, что делаю это не как впервые увидевшая член выпускница института благородных девиц!
Я бы все это ему высказала, но Оскар, не сводя с меня глаз, одним движением стащил с себя наполовину расстегнутую рубашку, другим — сбросил брюки и боксеры. Полностью обнаженный, подошел ко мне и недвусмысленно толкнул на кровать. От неожиданности я послушно упала, придавив лебедей и цветы гибискуса.
Не дав мне времени опомниться, Оскар бесцеремонно лег сверху, раздвигая мои ноги. Я сделала попытку уползти, но ничего не вышло — он был как многотонная плита. В следующий момент послышался треск ткани — это кое-кто порвал мои стринги. Прямиком на мне.
— Что ты делаешь! — взвизгнула я, хотя было явно уже слишком поздно. Возмущение тоже осталось без ответа.
На этот раз Оскар отнесся к контрацепции со всей ответственностью — мелькнула серебристая фольга знакомой марки, раздался легкий треск и шелест разворачиваемого презерватива.
— Оскар!
И снова ноль внимания. Подтянув меня за бедра, как неодушевленную игрушку, быстрым прикосновением проверив, готова ли я, он сразу вошел. Его приличных размеров член медленно растянул и заполнил меня всю.
Пришлось стиснуть зубы, чтобы не вырвался стон удовольствия. Боже, мое тело так скучало по этому ощущению.
Оскар навис надо мной. Закусив губу, я взглянула ему в лицо, но на меня он не смотрел. Молча, с каменным выражением, яростно вбивался в меня, каждым движением заставляя волну мурашек прокатываться по коже.
Я вытянула руку, чтобы взять его за затылок. Хотела притянуть к себе и заставить поцеловать. Мне казалось, это самый понятный способ дать ему понять, как сильно я по нему скучала.
Но Оскар перехватил мое запястье и прижал к постели. Свободной рукой подтянул край покрывала и набросил мне на лицо. И продолжил толчки, удерживая мои руки, не позволяя ни вырваться, ни сбросить ткань.
Я лежала, задыхаясь от гнева и одновременно от возбуждения. От злости на его упрямство, на его отвратительный характер, на всю его семейку — и от воспоминаний, в которых мы занимались этим по любви и по обоюдному желанию. Как он может сейчас вот так иметь меня — как бездушный предмет, толком не раздев — даже не поцеловав, в конце концов! И самым унизительным было то, что даже в такой ситуации меня это заводило, и удовольствие нарастало рывками, пока я не застонала, как ни крепилась и ни сжимала зубы. В следующий миг я почувствовала, как финишировал он внутри меня.
