От мыслей Ынгли отвлёк Дога, тронув за плечо:
— Войди в дом, а? Ты — девочка, тебя никакие духи-защитники не тронут.
Ынгли кивнула, прижимая к себе бельков — руки уже онемели от их тяжести.
— Я войду, а вы собирайте водоросли. Надо зажечь в очаге хоть крохотный огонёк — с моря дым не увидят, мне Чигидэ рассказывал.
Рэг вдруг громко расплакался:
— Чигидэ-э! Теперь он в Океане, он нерпа, у него рук больше нет! А он мне обещал ножик сделать! Ножик с рыбьей головкой!
Белёк на руках у Рэга ёрзнул — и тоже заревел из любви и солидарности к старшему родичу, и у остальных бельков повлажнели глаза и приоткрылись ротики. У Ынгли сжалось сердце.
Дога посадил бельков на скальный уступ и обнял Рэга за плечи:
— Не реви. Я тебе вырежу.
Рэг замолчал и поднял на него больные глаза в мокрых слипшихся ресницах:
— А ты умеешь?
Дога кивнул.
— Меня сам Чигидэ учил. Главное — кость надо сперва положить в воду до следующей луны, чтобы стала послушной резцу. А потом уже понятно. Ты видал, каких мы с Ындо рисовали рыбок на красной скале, там, на моржовом пляже?
Рэг ткнулся головой в его плечо и затих. Белёк, оказавшийся между родичами, принялся дёргать завязку на малице Доги.
А Ынгли отодвинула полог из тяжёлой моржовой шкуры и вошла в хижину.
Внутри было холодно и пахло сыростью давно оставленного жилья, но промозглый холод не убил добрых хранителей жилища. Пучки мха висели на кожаных шнурках у оконца, и шкуры клыкобоев устилали место для сна, и на большом каменном горшке примостился черпачок, сделанный из створки очень крупного гребешка. В ямке у очага Ынгли нашла огниво, оставленное тут, видимо, на всякий случай, а рядом, в ящичке, склеенном из створок таких же гребешков, лежали цветные кручёные ракушки — игрушки для бельков. Ынгли снова стало нестерпимо тоскливо: ведь именно для них, на случай беды, взрослые оставили — и, наверное, всё время проверяли — и воду, и растопку для огня, и саму хижину здесь, на этом маленьком пляже, куда так трудно добраться… Кто бы мог подумать, что так тяжело и страшно принимать заботу и любовь от уже мёртвых родичей! Но плакать было нельзя.
Ынгли сняла пучок сухого мха и высекла на него искру. Она уже раздувала тлеющий огонёк, когда вошёл Рэг с ворохом пересохших водорослей.
— Бельков сюда уже можно? — спросил он, складывая топливо рядом с камнями очага.
— Несите, — позволила Ынгли. — Духи нас тут ждали, ты же видишь. И вообще — это же наши духи, какой от них вред может быть белькам… А где остальные мальчики?
