Они были лёгкие, как сушёная шкурка евражки, и такие же тёплые. От их пушистых головок прекрасно пахло теплом очага и рыбьим жиром. Старшая девочка протянула крохотную ладошку и уцепилась за косу Ынгли и перо рыболова, вплетённое в неё. Сердце Ынгли сжалось от нежности.
Мальчики забрали остальных бельков. Ынгли мотнула головой, приказывая идти вперёд — и они побежали, сперва по тропе, потом — свернув с неё на галечный пляж, чтобы сбить со следа непременную погоню.
Уже на бегу Ынгли поняла, что в действительности бельки не такие уж и лёгкие. И ещё она успела подумать, что нужно было забрать с собой всю вяленую рыбу, сколько можно унести — неизвестно, как долго им придётся скитаться по морю. Но что-то исправлять было уже поздно.
Преодолеть скальную гряду, вставшую на пути, ребята не могли: для этого нужно было стать каменными выдрами. В этом и заключался расчёт Ынгли: если преследователи и унюхают на гальке запах их следов или аромат бельков — не догадаются, куда Нерпочки делись потом. Ушли в море? Или вошли прямо в скалу?
Может, кто-нибудь из них — могучий шаман, откуда вам знать, хищные твари?
Только дети Нерпы знали о странной и опасной дороге — о валунах, прикрытых полосой прибоя, по которым во время отлива можно обойти скалу вброд и попасть в маленькую, скрытую от всех ветров бухточку, не заметную ни с суши, ни с моря, где хранилась лодка именно на такой вот смертный, крайний случай.
Там, в бухточке, Ынгли надеялась переждать прилив — и с утренним отливом, раным-рано, уйти в море на поиски новой жизни и нового жилья. Мальчики следовали за ней, как за главой рода; потом, когда-нибудь потом, главой станет кто-нибудь из них — если доживёт. Пока все права принадлежали Ынгли, Девочке Между — потому что перед наступлением взрослости и обрядом посвящения в женщины она, если позволит Хэталь, сможет родить, может, даже ещё не раз.
В животе Ынгли горел огонёк жизни.
Такие же искорки, только куда более уязвимые и хрупкие, теплились в маленьких тельцах бельков. Каждый из четырёх уцелевших мальчиков мог бы чувствовать себя огнивом, способным высечь, раздуть и хранить этот огонь.
Думать о старших не приходилось. Это было нестерпимо печально, больно, страшно — но их участь предопределила, видимо, сама Хэталь. Скорее всего, старшие родичи, давая детям уйти, погибли все. Дети — драгоценность рода, залог его продолжения. Если этот огонь погаснет, его уже не удастся разжечь ничем.
Злейшее преступление — поддерживать огонь в этом очаге жизнями чужаков, как делают головорезы Дэро Волосатого. Красть чужих бельков, чёрным колдовством вселять в их беспомощные тельца злобную сущность Акулы — и воспитывать из них своих бойцов. И ради этого — убивать без счёта.
