Она отправилась туда, но быстро выяснила, что в этой школе учились, в основном, дочери лавочников и зажиточных фермеров, вследствие чего те, кто обучался в аналогичных, но более привилегированных учебных заведениях города, смотрели на них сверху вниз. Джоанна была чувствительна и самолюбива, ее обидело подобное отношение, и по возвращении домой она объявила тетке, что хочет учиться в более подходящей школе. Ее слова были восприняты совершенно спокойно; снова возникла пауза, как будто бы для того, чтобы разрешить этот вопрос с кем-то другим. По прошествии нескольких дней Джоанне было объявлено, что она может покинуть школу, если она ей не по нраву, но получать образование она должна, согласно своему положению.
Делать нечего, Джоанна вернулась в школу и оставалась там до 19 лет. В целом это было счастливое время; она чувствовала, что получает полезные знания, которые были бы недоступны ей, останься она дома. Кроме того, среди ее соучениц нашлось несколько дочерей бедных священников и вдов; они были леди по рождению, и Джоанна инстинктивно тянулась к ним, а они нисколько не завидовали ее успехам.
Когда Джоанне исполнилось 19 лет, ей внезапно сообщили, что она должна покинуть школу, хотя никаких намеков на это ранее не делалось. Всего лишь за день или два до этого тетка разговаривала с ней о возвращении в школу, даже не заикнувшись ни о чем. Расстроенная Джоанна принялась размышлять, что же могло произойти – и не связано ли это с визитом мистера Левинджера, их лендлорда, приходившего посмотреть, как ведется ремонт в доме.
Сама Джоанна за всю жизнь разговаривала с мистером Левинджером всего лишь несколько раз, и все же ей казалось, что всякий раз, когда они встречаются, он смотрит на нее с большим интересом. В этот раз Джоанна случайно проходила мимо бара, где беседовали тетка и мистер Левинджер, и потому расслышала его последние слова: «…слишком много для леди». Девушка не могла не отнести эти слова к себе. Потом мистер Левинджер вышел, увидел Джоанну и остановил ее; в течение нескольких минут они беседовали, а затем он резко повернулся на каблуках и вышел из дома с видом человека, исполненного решимости не проговориться о чем-то важном.
С той поры жизнь Джоанны стала невыносима. За год в школе она привыкла к более утонченному общению, и теперь ее безжалостно вырвали из привычного круга. «Корона и Митра», а также большинство связанных с ней людей стали ненавистны девушке. Борясь с отвращением, она ломала голову, пытаясь найти хоть какой-то способ спастись, бежать отсюда – и не могла придумать ничего, кроме проверенного временем средства: «пойти в гувернантки». Джоанна спросила разрешения – и оно было получено, после привычной уже паузы в пару дней. Впрочем, и на этом пути девушку ждало разочарование. И ее окружение, и ее собственные достижения были слишком скромны, чтобы преуспеть на этой плодородной ниве. Более того, как дружески сказала ей одна знакомая дама, для этой работы Джоанна была слишком хорошенькой. В конце концов, с большим трудом ей удалось найти место, весьма скромное – в качестве гувернантки детей ректора
