Земля теней | страница 2

И верно: даже в разгар июня, когда ящерицы бегают по горячим серым камням, а дрок усыпан золотистыми цветами, на этих землях лежит незримая печать меланхолии, какой-то врожденной грусти, которую не могут полностью развеять ни зеленеющие на севере леса, ни серебристый отблеск морских волн, ни зрелище снующих туда-сюда рыбацких лодок. Сама Природа наложила печать скорби на эти места, а печальные руины церквей, у стен которых покоятся поколения тех, кто эти церкви когда-то строил, лишь усиливают это впечатление.

И хотя в тот июньский день, когда началась эта история, море сияло, словно зеркало, отражающее солнце, пчелы неутомимо и бодро жужжали среди цветов, пышно разросшихся на старых могилах, а жаворонки пели сладчайшие свои песни – Джоанна чувствовала, как эта вековечная печаль вымораживает ее сердце, словно вокруг холодная осенняя ночь. Даже сейчас, в момент пышного расцвета жизни все здесь, казалось, говорило о смерти и забвении. Разрушенная церковь, заброшенные могилы, бесплодный пейзаж – все это словно взывало к Джоанне: «Наши беды и скорби уже позади, твои – ожидают впереди. Будь, как мы!»

Та, к которой взывали эти призрачные голоса, не была благородной дамой, да и беды и скорби ее были вовсе не так уж глубоки и поэтичны. По правде сказать, Джоанна Хейст была обычной деревенской девушкой, или, вернее, девушкой, которая большую часть своей жизни провела в деревне.

Она была по-своему мила, это правда – но об этом чуть позже; благодаря неким обстоятельствам, которые мы вскоре разъясним, ей удалось получить некоторое образование, вполне достаточное для того, чтобы пробудить в ее душе неясную тоску и вызвать к жизни видения, без которых, возможно, она была бы счастливее. Более того, хоть Судьба и приучила Джоанну к смирению и скромности, Природа наградила ее не только миловидным личиком и хорошими формами, но и умом – и пусть он был не слишком развит, но зато не лишен глубины; обладала она и силой воли, и тем врожденным чувством неудовлетворенности и беспокойства, без которого ни одно человеческое существо не может подняться над собой в духовном или мирском смысле – однако, обладая им, не может быть и счастливо.

Ее горести были просты: сварливая и грубая тетка, нежеланный жених, постоянный гул и чад в деревенской пивной, где она жила, и какой-то смутный и непонятный стыд, который постоянно преследовал ее, оплетя ее душу, словно плющ – разрушенную башню. Да, это были невеликие и вполне обычные беды – но для Джоанны они были вполне реальны, и их постоянное и мерзкое давление вынуждало ее разум противиться той жизни, которую она вела. Те несчастья, которые свойственны нашему положению и естественны для нашей судьбы, мы все же можем переносить, если и не с легкостью, то, по крайней мере, с некоторым усилием; те же беды, что обрушиваются на нас из той сферы, где мы не имеем опыта, или же – из-за того, что наш темперамент не соответствует окружению, переносятся нами куда тяжелее. Отличаться от тех, кто тебя окружает, смотреть вверх, когда все вокруг смотрят себе под ноги, быть в душе выше той жизни, которую мы ведем, хотеть недостижимого в нашем положении – все это, вроде бы, мелочи сами по себе, однако они не дают нашей душе покоя, возрождаясь, словно Протей, все в новых ипостасях.