— Вы хоть иногда моетесь?
— Нет, доктор.
— …, а почему?
И тут он мне выдал свою теорию заговора в рамках давно сформировавшейся бредовой системы.
— Как только я иду мыться в ванную, мне вдоль труб начинают пускать смертельный газ, чтобы после моей смерти завладеть квартирой.
Затем, после небольшого (благодаря моим героическим усилиям) рассказа о группе заговорщиков во главе с генерал-лейтенантом (а чего мелочиться), он предложил мне пойти с заявлением на них к участковому милиционеру (хорошо хоть, не убивать). А в ответ на мой логичный отказ вдруг вылетело:
— Доктор, а как же клятва Гиппократа?
— Клятва Гиппократа визит к участковому не предусматривает! — ответил я и осторожно, почти не касаясь поверхности пациента, выдворил его за дверь.
Не успел я проветрить комнату, как он снова влетает ко мне и даже не спрашивает, а вопрошает:
— А как же совесть?!
— А совесть моя чиста. Я сделал для Вас все, что мог, — с таким же пафосом отозвался я.
Достаточно действенная, кстати, привычка — отвечать в тон собеседнику. Если говорить с собеседником на его языке, то и узнаешь больше при сборе анамнеза и втолковать ему что-нибудь легче.
Регламент был предупрежден!
Реплика начмеда на конференции
Задолбали. После понедельничного совещания «в верхах» заведующая еще раз напомнила нам, что категорически запрещается проверять у больных более пяти показателей при биохимическом анализе крови и рекомендуется не назначать клинические анализы даже пациентам, находящимся на больничном, мол, «квотив немае». Куда делись эти квоты? Потом, если что-то пропустим, «стрелочника», конечно, убьют, но, мы же все смертны.
Дело дошло до смешного. Уже несколько лет как в процессе оптимизации расходов прикрыли нашу поликлиническую лабораторию, и все собранные для анализов материалы мы теперь возим в лаборатории при детских поликлиниках, не участвовавших в оптимизации. И вот наш начальник решил проверить, что у него делается со здоровьем, и сдал кровь на биохимию аж на двадцать показателей. Проверили пять!
— Да что они, не знают, что я — начальник?!
Действительно жутко обидно.
И снова он послал кровь на анализы (уже на пятнадцать показателей), и снова получил пять ответов!
Просто оскорбление какое-то. Такой большой, если не великий, не то, что мы — пигмеи и идиоты (слова из его лексикона).
Когда поздравлял меня с юбилеем, неделю спустя после него, поленился заглянуть в грамоту (на большее не хватило средств) и перепутал имя и отчество, а на мягкое замечание, что, мол, меня не совсем так зовут, вместо извинения ответил: «Ну Вы знаете, о ком я думаю».
