А вот справа от корабля показывается какой-то огромный крутой темно-коричневый горб. Этот горб пугающе вспухает на фоне корабля и острова, увеличивается в размерах, становится ярче. Вот он из темно-коричневого становится мутно-коричневым, еще подрастает, светлеет, несколько округляется, и наконец становится понятно, что это рождается край ночного светила.
Горбатая нечисть неровными толчками вылезает из-за горизонта. Впечатление такое, что кто-то оттуда, из-под океана выпихивает ее немилосердными пинками. Наконец следует последний толчок, и громадная, мрачная, сплюснуто- перекошенная Луна цвета рахитичной морковки с усилием вылезает на край горизонта. Вылезши и передохнув пару секунд, Луна немедленно начинает облизываться и приводить морду в порядок. Она моргает глазами, отчаянно и неприлично елозит щеками и подбородком и старается придать лицу достойный цвет.
Теперь этот цвет колеблется между цветом персика и кофе с молоком. По поверхности воды протягивается узкая лунная дорожка цвета упаковочного картона. Дорожка это темна, еле заметна, и идти по ней еще нельзя непременно провалишься. Но это ничего, через десять минут эта дорожка станет такой яркости, что и слона выдержит.
Луна тем временем марширует по линии горизонта все более уверенно и нагло. Ее перекошенная физиономия постепенно принимает правильную форму, округляется и и светлеет. А вот теперь Луна даже и не марширует, а плавно едет по линии горизонта, как будто ее кто-то тащит за веревочку.
Наконец Луне надоедает ехать по линии, соединяющей край темного неба и темной воды, и она неожиданно отрывается и плавно взмывает вверх, в небеса, болтаясь и подергиваясь, как мыльный пузырь на ветру. Теперь она цвета спелого апельсина, но и этот цвет тоже ненадолго. Все светлее, все серебристее, все выше...
Неожиданно с Луны начинает сыпаться тончайшая серебряная пудра. Облака вокруг Луны все становятся посыпаны нежным прозрачным серебром. В это самое время линия, где смыкаются края неба и воды, окончательно пропадает. Луна ошалело подпрыгивает еще вверх и начинает светить совершенно нарочным, ненатуральным светом, как прожектор на киносъемке.
Интересно, кого снимают в этом лунном кино? А вдруг, это меня снимают? И тут я вздрагиваю и вспоминаю, что я есть. Вот как интересно: пока я наблюдал за Луной, за небом и океаном, я был по очереди Луной и небом и океаном, и огнями, и прибрежным песком. Я был ветром, залезавшим ко мне за воротник, я был теплоходом, везущим веселых людей в праздничное путешествие, я был чайками, летающими над берегом по спирали, я был скалистым островом, одиноко стерегущим вход в залив... И вдруг я неожиданно вспомнил, что я это я, а они - это они.
