Наука и техника, 2006 № 03 (3) | страница 30
Определенный отпечаток на формирование американской культуры оказали и индейцы. Во-первых, в формирование современной жизни янки, дав им идеи в архитектуре (пуэбло и майя) и обеспечив ценными продовольственными культурами (картофель, помидоры, земляной орех, маис, бобы, тыква и многое другое). Во-вторых, даже если бы их вклад и не был столь значителен, уже само по себе изучение столь самобытной цивилизации имеет огромную ценность. В этом случае Америка предстала подобием гигантской колбы, лаборатории».
Здесь нужно со всей откровенностью сказать, что негры и цветные были второй по очередности группой, которая испытала на себе все прелести «свободной» Америки. Сложившиеся в нашем сознании стереотипы о том, что в США были «злые и плохие» южане-рабовладельцы и «честные и благородные» северяне-аболиционисты не совсем отражают действительность. На самом деле рабство прочно укоренилось повсюду, не только в Вирджинии, но и даже в Нью-Йорке. В 1700 г. в этом городе было даже больше рабов (в процентном отношении), нежели в рабовладельческой колонии Вирджиния (15 % населения). В 1732 г. на 40 тыс. белых приходилось 7,2 тыс. черных рабов. Сами американские историки отмечают, что рабство было широко распространено как географически, так и демографически. Его плодами прекраснейшим образом пользовались все экономические и социальные группы (торговцы, фермеры, квакеры и даже священники).
Возможно, этим и объясняется то, что вопрос о рабстве ни разу не поднимался в Вашингтоне (новой столице США, прежней была Филадельфия) с 1800 г. по 1815 г. Петиция Филадельфийского общества борьбы с рабством повисла в воздухе. Север в этом вопросе долгое время уступал Югу. Во многом такая политика объяснима и понятна, если учесть, что вся правящая элита Америки была выходцами из рабовладельческой Виргинии (президенты Джефферсон, Вашингтон, Мэдисон, Монро и многие другие виднейшие политики).
В наши дни будут сделаны попытки оправдать преступления южан, расколовших страну. Так называемая «школа клиометристов» (Фогел, Энгерман и др.) пыталась, было, доказать, что плантационное рабство на 35 % производительнее, чем свободные фермерские хозяйства, что типичному рабу доставалось около 90 % производимой им прибыли, что каждый раб подвергался наказанию плетьми не более 0,7 раза в год и т. д. Все эти попытки равносильны тому, как если бы кто-либо решил обелить преступников, вызвавших крушение державы и гибель десятков тысяч и миллионов людей во имя накопления чудовищных сверхприбылей.
