Теэтет. Как?
Чужеземец. Возьми, например, [глаголы] «идет», «бежит», «спит» и все прочие слова, обозначающие действие: если бы кто-нибудь произнес их по порядку, то этим он вовсе не составил бы речи.
Теэтет. Да и как он мог бы составить?
Чужеземец. Таким же образом, если произносится «лев», «олень», «лошадь» и любые другие слова, обозначающие все, что производит действие, то и из их последовательности не возникает речь. Высказанное никак не выражает ни действия, ни его отсутствия, ни сущности существующего, ни сущности несуществующего, пока кто-либо не соединит глаголов с именами. Тогда все налажено, и первое же сочетание [имени с глаголом] становится тотчас же речью – в своем роде первою и самою маленькою из речей.
Теэтет. Как ты это понимаешь?
Чужеземец. Когда кто-либо произносит «человек учится», то не скажешь ли ты, что это – самая маленькая и простая речь?
Теэтет. Да.
Чужеземец. Ведь в этом случае он сообщает о существующем или происходящем, или происшедшем, или будущем и не только произносит наименования, но и достигает, чего-то, сплетая глаголы с именами. Поэтому-то мы сказали о нем, что он ведет речь, а не просто называет, и такому сочетанию дали имя речи.
Теэтет. Верно.
Чужеземец. Подобно тому как некоторые вещи совмещаются одна с другой, другие же нет, так же и обозначения с помощью голоса: одни не сочетаются, другие же, взаимно сочетаясь, образуют речь.
Теэтет. Несомненно, так.
Чужеземец. Теперь еще вот какая малость.
Теэтет. Какая же?
Чужеземец. Речь, когда она есть, необходимо должна быть речью о чем-либо: ведь речь ни о чем невозможна.
Теэтет. Так.
Чужеземец. Не должна ли она иметь и какое-то качество?
Теэтет. Как же иначе?
Чужеземец. Обратим-ка теперь внимание на нас самих.
Теэтет. Действительно, это следует сделать.
Чужеземец. Я тебе произнесу речь, соединив предмет с действием через посредство имени и глагола; ты же скажи мне, о чем будет речь.
Теэтет. Так и будет, по мере возможности.
Чужеземец. «Теэтет сидит». Эта речь, конечно, не длинная?
Теэтет. Нет, напротив, в меру.
Чужеземец. Твое дело теперь сказать, о ком она и к кому относится.
Теэтет. Очевидно, что обо мне и ко мне.
Чужеземец. А как вот эта?
Теэтет. Какая?
Чужеземец. «Теэтет, с которым я теперь беседую, летит».
Теэтет. И относительно этой речи едва ли кто скажет иначе: она обо мне и касается меня.
Чужеземец. Мы утверждаем, что всякая речь необходимо должна быть какого-то качества.
Теэтет. Да.
Чужеземец. Какого же качества должно теперь считать каждую из этих двух?
