— Шрам, нужен шрам на брови! — чирикал немолодой уже полноватый мужчина с румяными щеками. Он погладил бородку, склонил голову, рассматривая меня, потом просиял. — Нет, не шрам… Что-то другое! Серьги! Точно! Арман, подбери Алексу серьги!
— Потрясающе! — обрадовался помощник стилиста.
— Какие серьги, Данте? — удивилась Кэрри. — Оставьте парню его индивидуальность!
— Мне платят не за это, — отмахнулся тот.
— Никаких сережек! — запротестовал я и чихнул. Гример попал мне своей хренью с пудрой в рот.
— Ну хорошо, только одну! Алекс, миленький, тебе очень пойдет! — взмолился Данте. — Мир видит в тебе отморозка! Все эти люди… Они должны понять, что ты клевый милый парень, тонко чувствующий прекрасное!
— Нет! — отрезал я, для надежности прикрыв уши. — И шрам не нужен. Эй, что вы делаете?
Гример водил щеточкой по моим бровям.
— Так будет выразительнее, — ответил лысый парень с пирсингом везде, где возможно. Он высунул кончик языка в уголке рта и кивнул. — Немного бесцветной помады для блеска…
Я сорвался со стула и спрятался за Кэрри. Критически осмотрев меня, она сказала:
— Довольно. Спасибо. Данте, ты как всегда великолепен! Карим, ты тоже.
— Всегда к твоим услугам! — ответил Данте.
— Передавай привет Хлое, — добавил Карим.
Кэрри повела меня в студию. Меня усадили на черный стул в центре черной комнаты, подвесили рядом дрона с микрофоном и прогнали по пунктам, которые я должен сказать. Все это было в письме «Сноусторма», и я не удивился.
Включились прожекторы, слепящий свет ударил в лицо. Оператор показал мне пальцы — один, два, три, съемка!
— Привет! — сказал я, ни хрена не видя из-за бьющего в глаза света. Кажется, у меня заслезились глаза. — Я Алекс Шеппард. Откликнулся на призыв короля Эйниона, решив побороться за звание демоноборца.
— Стоп-стоп-стоп!
Свет выключили. Ко мне подошел режиссер, которого Кэрри звала Тимом.
— Алекс, дорогой, ты точно тот самый Шеппард? Где злость, экспрессия? Ты наивысшая «угроза» в истории Диса! Люди хотят видеть крутого парня, а не зажатого школоло! Давай все то же самое, только мощно! Вспомни, как ты обращался к миру в Вермиллионе! Ощути заново свои эмоции, повтори так же, как говорил над бывшим замком «Вдоводелов»! Ну!
— Окей, Тим.
На шестом дубле я окончательно спекся. В студии было жарко, кондиционеры не справлялись, и моя спина нещадно чесалась от пота. Режиссер Тим на пару с Кэрри добились своего — все так достало, что я окончательно разозлился, а потому речь удалась:
