В мастерской фортепьянного мастера, расположенной опять-таки на Оксфорд-стрит, вспыхнул пожар. Произошло это поблизости от дома мистера Кольриджа, в гостях у которого находился тогда автор. (Ирония состояла в том, что с Уильямом Кольриджем, также опийным наркоманом, приятельствовал сам Де Квинси.) Гости поэта, оставив свои чашки с чаем, поспешили к месту пожара. Де Квинси (или же, по крайней мере, лицо, ведущее повествование) к тому времени уже вынужден был покинуть сборище, так как торопился на другую встречу. Несколько дней спустя он поинтересовался у мистера Кольриджа, развлекло ли его зрелище пожара. «А! — проговорил тот. — Хуже некуда: мы все дружно плевались».
Пожарные кареты прибыли без промедления, никто не погиб, убыток понесло лишь страховое ведомство. Де Квинси особо подчеркивает, что мистер Кольридж вовсе не был злодеем или человеком порочным, просто он, как и другие его современники, считал себя вправе вволю «насладиться пожаром или освистать его, как он поступил бы, оказавшись зрителем любого другого представления, которое возбудило бы у публики ожидания, впоследствии обманутые».
Здесь Де Квинси приоткрывает главную идею своего эссе (а также и этой книги): убийство — это «представление, возбуждающее у публики ожидания». Та мысль, что в преступлении, в особенности в убийстве, можно видеть развлечение, родилась лишь в первые десятилетия XIX века, но ей суждена была долгая жизнь и коммерческий успех на годы и годы вперед.
«Искусству убивать» предстояло родить погоню за сенсациями в журналистике, туристические паломничества к местам убийств, торговлю сувенирами и расцвет детективного жанра в литературе. Все это развивалось параллельно успехам цивилизации с ее газовыми уличными фонарями, индустриализацией, урбанизацией — всем тем, что давало возможность ощутить себя в большей безопасности от окружающих угроз. Впрочем, укрывшись за запертыми дверями, уютно устроившись у каминов и задернув оконные шторы, обыватели позднегеоргианской эпохи стали чуть ли не тосковать по насилию и смерти, еще недавно бывшим неотъемлемой чертой повседневной жизни, но, по счастью, уже успевшим перейти в сферу развлечений.
Отныне убийство увлекало, одновременно пугая и ужасая, миллионы обывателей, которым, подобно Кольриджу, следовало бы найти себе занятие получше. Как писал сатирический журнал Punch, роману-триллеру надлежало «давать работу уму, мучая его загадками, вызывать мурашки, поднимать дыбом волосы читателя, сотрясать его нервную систему и порождать у него стойкое неприятие скучной прозы обыденного существования».
