Начальство желало бы, конечно, привлечь в лечебницу людей состоятельных, образованных, возможных благотворителей, способных щедро одарить лечебницу. Но кто бы ни приходил в лечебницу, чувства они испытывали двойственные: развлекаться тут мешала жалость, причем и смеяться, и сострадать нередко можно было одновременно. Посетивший Бедлам позднее поэт Уильям Купер признавался, что, несмотря на охватившее его чувство жалости к несчастным, вид их его повеселил.
Горестное состояние бедных пленников не оставило меня равнодушным, и я проникся их несчастьем, но безумие их порою выражалось так забавно и причудливо, что было невозможно не потешаться над их выходками, что я и делал, в то же время сердясь на себя за это.
Наряду с тягой к возвышенному, дикому и опасному, эти чувства — ужаса, благоговейного изумления и угрозы, наблюдаемой с безопасного расстояния, — выступают на первый план в произведениях искусства и литературы романтического направления. Они же — необходимая составная часть переживаний людей, смакующих убийство.
К XIX веку представителям высших и средних слоев общества, чтобы пощекотать себе нервы, не было нужды посещать дома для умалишенных — они могли просто снять с книжной полки роман Мэри Шелли «Франкенштейн» (1818). («Если ты примешь мои условия, я оставлю всех вас в покое, если же откажешься, я всласть напою смерть кровью всех твоих оставшихся близких».)[5] Но неграмотный рабочий люд той эпохи имел возможность испытать нечто подобное, посещая места преступлений.
*
В 1823 году, когда в свет вышло второе издание «Франкенштейна», произошло так называемое элстрийское убийство, совершенное устроителем боксерских матчей, плутоватым страховым агентом, игроком и довольно-таки неуклюжим убийцей Джоном Фертелом. Жертвой стал его товарищ по клубу Fancy, сомнительному и темному сообществу, объединявшему профессиональных боксеров и их поклонников, делавших ставки на исход матча и обсуждавших достоинства и недостатки спортсменов.
Бизнес их был весьма шатким: городские власти с большой неохотой предоставляли площадки для боксерских поединков, так как от собиравшихся буйных толп можно было ожидать любого непотребства, и клубу Fancy приходилось устраивать свои сборища в чистом поле за городом. Стечение народа при этом бывало гигантским. Наподобие толп нелегалов 1980-х годов, люди со всех сторон стекались к боксерским рингам — огороженным веревками площадкам в 8 квадратных футов, — и начиналось состязание, в ходе которого крупные суммы переходили из рук в руки.
