На экране шлема появляется Томирл-Томирл.
Выглядит мой грибной инженер на фоне вечной космической ночи совсем не так привлекательно, как Бриа, но я искренне радуюсь его тестообразной физиономии — хотя у меня к нему и накопилось много вопросов. Ну или скорее не к нему, а к тому, кто станцию проектировал… и к тому, кто этот проект одобрял. Хотя, исходя из лора игры и обмолвок Григория, я догадываюсь уже, что мне скажут: проект был утвержден многими инвесторами, каждый из которых гнул свою линию и лоббировал свои плюшки. С их точки зрения плюшки, с моей — баги.
А еще Томирл, похоже, выздоровел. Больше не напоминает то расплывшееся железообразное нечто, которое я видел у него в берлоге под опекой доктора Сонг.
— Капитан, — говорит он, — кажется, вы спасли меня и моих детей по грибнице?
Мне нравится это «кажется» и вопросительная интонация. А еще, оказывается, они все-таки его дети! Класс. В сопроводиловке я читал, что, если ацетики основывают свою грибницу, это происходит в конце жизни — этак после двадцатого года. То есть я могу столкнуться с тем, что мне придется искать нового инженера?..
Или, скорее, придется привыкать к тому, что вместо Томирла будет один из его отпрысков. У них же, кажется, наследственная передача информации через мицелий, которая позволяет юным ацетикам получить профессию и начать полноценную жизнь взрослой особи годам к семи-восьми.
— Ну, вам виднее, спас или не спас, — говорю я. — Если не спас — можете еще полежать в лазарете или где вас там держат. А если спас, то займитесь ликвидацией ЧП на станции.
— Я не в лазарете, я у себя, — говорит Томирл. — Охотно. Боюсь, без меня тут все несколько разорвало на куски.
Проглатываю фразу насчет того, что разорвало все на куски во многом по его вине: если бы у меня были иные способы справиться с ситуацией, я не стал бы прибегать к таким радикальным мерам. Этим займемся позже. Всему свое время. Пока же я собираюсь вызвать Старейшину…
А, нет, вот она сама!
— Что вы наделали! — на сей раз глава станционной диаспоры талесианок не пытается изображать из себя недосягаемое достоинство и не вынуждает меня говорить первым. — Вы нагло, беспардонно и цинично…
— Сохранили жизнь вашей проросшей сестре, — перебиваю я ее. — Пожалуйста.
Старейшина сжимает губы, в глазах ее вспыхивает ненависть. Однако она цедит:
— Она жива?
— Ну да. Я специально пожертвовал целым отсеком, чтобы не навредить ее такому быстрому метаболизму. Внутри достаточно остатков грибницы, воды и минеральных веществ, чтобы она продержалась какое-то время. Воздух тоже есть. Далее все зависит от вас. Успеете вовремя доставить ей вещество, замедляющее метаболизм — она выживет. Нет — ну что ж, это уже не моя вина.
