Семеров слушал проповедника в пол уха.
Ему, воспитанному на учении Марксизма-Ленинизма, пусть и уже порядком подзабытом, любая религия представлялась одним из рычагов власти, позволяющих единицам управлять массами. Считая себя военным – причём профессиональным, он крайне скептически относился к подобным институтам, стараясь избегать как священнослужителей, так и своих коллег, резко и бесповоротно отринувших прежние учения, ради выгод, даруемых новыми веяниями.
Но сейчас полковник ловил себя на мысли, что он полон внимания к словам фигляра на сцене. Особенно его зацепила последняя фраза – та самая, про единое и могучее. Мысленно повторив её, он вдруг почувствовал, как поднимаются из глубин памяти воспоминания, казалось бы, совершенно стёртые прошедшими годами.
В лицо пахнуло свежим ветром, впереди, в нескольких шагах перед строем, в котором застыли молодые курсанты, заплескалось на ветру, громко хлопая, алое полотнище, а откуда-то сверху, из невидимой выси, на него обрушились слова гимна. Того самого – старого и переиначенного новой властью.
– «Единый могучий Советский Союз!»
Видение, бывшее таким живым, оборвалось внезапно, оставив в голове какую-то звенящую пустоту и Семеров даже потряс ей, пытаясь выбросить вон отголосок той, прежней и ушедшей жизни.
– Что-то вы загрустили, товарищ командир, – сидевший рядом с ним Смирнов, покачал головой, одновременно пододвигая ему новую, полную почти до краёв кружку:
– А вы знаете, что грустить нельзя?
– Это почему? – Будь полковник в другом состоянии, он бы непременно заметил бы ехидный огонёк в глазах своего бойца, но сейчас, ещё не выбравшись из своих воспоминаний, он не обратил на подобное никакого внимания.
– Грустным быть никак нельзя! Особенно нам, – покачал кружкой тот: – Ну, тем, кто выпивает. Механоид новый появился – белочка. Не слыхали?
– Новый? Белочка? – Семеров быстро перебрал в памяти известные типы машин, удостоившиеся собственных имён. Кабан? Бьющий цели таранным ударом острой головы, Горыныч – рудный комплекс с тремя экскаваторными ковшами на гибких шеях, Гидра и её меньшая копия – Горгона – летающие сферы, окутанные бесчисленным множеством излучателей на вертящихся во все стороны гибких шнурах. Нет. Белочки в его списке не было, и он вопросительно посмотрел на Смирнова, ожидая более подробного рассказа.
– Странно, что не слышали, – опустив глаза, чтобы не выдать себя их блеском, боец продолжил: – Белочка – механоид со сбитой программой. Он на подготовке к зиме зациклен. Роет норы и туда добычу складывает – ну, металлолом всякий, вещи тёплые, а прежде всего – бухло и патроны.
